Дохлый таксидермист

Телефонный аппарат обычно устанавливали на стене возле входной двери, но я настоял, чтобы провод дотянули до кабинета — так удобнее. Так что сейчас я поставил кружку на стол, тяжело опустился в кресло и взял трубку. На проводе, как и ожидалось, был взволнованный реутовский участковый. Он сходу начал рассказывать, как кто-то кого-то сначала утопил, а потом опознал, и я устало откинулся в кресле:

— Рассказывайте по порядку. Что журналисты?..

— Наши или те, которые набежали со всех сторон, как будто им там медом намазано?..

— Наши, — перебил я, массируя виски. — Илья Ильф и Евгений Петров. Они живы?

— Живы и даже не ранены, есть не считать синяков и ушибов, — отрапортовал участковый. — В рубашке родились.

Я ощутил минутное облечение. То, что я цинично отправил журналистов на встречу с Иваном Приблудным, который совершенно точно попытается расправиться с ними по указке «великого спасателя» Григория Распутина, являло собой отдельную головную боль. Впрочем, кто сказал, что будет легко?

Зато теперь, когда я знал, что на моей совести не будет лежать смерть хотя бы этих двоих, можно было спокойно глотнуть кофе и выслушать все подробности.

— Отлично. А вот теперь рассказывайте по порядку, я слушаю. В кого из них выстрелил гражданин Овчаренко?

— В Ильфа, — коротко сказал участковый — У Приблудного был «Браунинг» небольшого калибра, пуля не пробила нагрудник. Ильф упал в реку, Петров его выловил. Все в порядке, отделались парой синяков и ушибов. Илья Арнольдович наглотался воды и кашлял, к тому же врачи не исключили заброневую травма, но, может, с таким калибром и обошлось. В общем, его оставили в больнице до завтра, мало ли что. А, и еще Ильфа едва не прибило спасательным крутом, Евгений Петрович долго на этот счет возмущался…

Я прикрыл глаза и задумчиво разгладил усы. Участковый продолжал рассказывать о нападении на Ильфа и Петрова. На месте, где Петров нырнул в Яузу, схватил товарища за шкирку и выволок на набережную, я отнял от уха трубку, прислушиваясь к тихим, но вполне определенным звукам из коридора. Слишком уж долго я работал криминалистом, чтобы не обращать на такое внимание. Только времени что-то предпринять у меня уже не оставалось.

Почти все, что я успел, это глотнуть напоследок кофе и снова послушать, что рассказывает участковый.

А рассказывал Иван Федорович о том, что я все-таки выбрал не того.

— …и вот, вы представляете, Петров опознал Васильченко, — взволнованно говорил он. — Я бы ни за что не подумал, и Евгений Петрович тоже, просто дело оказалось в правильном ракурсе. На самом деле это ведь было ожидаемо, правда? Я начал вспоминать, и все сошлось! Абсолютно все!

Я вздохнул и устало прикрыл глаза. Участие Васильченко Дзержинского исключало. Железному Феликсу просто было бы не за чем в это вмешиваться.

Петров, конечно, молодец, но что ему стоило опознать Васю чуть раньше? Наверно, мне действительно следовало надеть на подозреваемых коричневые штаны и заставить их наступать ему на горло по очереди. В порядке, так сказать, следственного эксперимента.

Тихо скрипнуло второе кресло.

Я открыл глаза, только чтобы убедиться, что информация про Васильченко уже бесполезна.

— Ганс? Ганс, вы куда-то пропали!

— Да, — спокойно сказал я в трубку, и снова прикрыл глаза, разглаживая усы. — В самом деле, это было ожидаемо.

— И что теперь делать? — нервно спросил участковый. — Мы же его упустили. Представляете, он просто сел в машину и уехал. Мы и не подумали, что его надо задерживать.

— Мы тоже не подумали, — негромко сказал я. — Не волнуйтесь, вы ни в чем не виноваты. Вы просто делали свою работу. Это я был некомпетентным идиотом.

— И что теперь делать? — повторил участковый.

Кажется, в последние пять минут этот вопрос стал действительно актуальным. А у меня всегда были проблемы с запасными планами. Все, что я мог сделать, это сохранять достоинство, а не плакаться в трубку и просить извиниться за меня перед Дзержинским, даже если мне бы и хотелось.

«Я ошибался, Феликс. Ошибался».

Впрочем, у меня больше не было времени рефлексировать. Все, что я успевал, это допить кофе.

— Вы уже ничего не сделаете, — вздохнул я, и протянул руку к чашке. — Езжайте домой. Документы только ко мне в управление завезите. На стол в кабинете положите, заберу в понедельник.

— А вы не боитесь, что Васильченко…

Я поднял глаза. Экс-помощник Васильченко сидел в кресле напротив и смотрел на меня с привычным для него унылым выражением лица. Я думал, там мелькнет хоть какая-нибудь тень радости, но Вася, очевидно, испытывал от этой встречи столько же удовольствия, что я. То есть ноль.

В руках Вася держал пистолет. Я еще в коридоре услышал, как помощник снимает его с предохранителя и досылает патрон в ствол, только возможности что-то сделать у меня не было. В самом деле, не прыгать же с шестого этажа? Это была бы самая нелепая смерть в списке маньяка.

Страшно не было. Все, что я чувствовал, это легкое раздражение из-за унылой физиономии Васи и досаду из-за собственных неверных решений. Логичных, оправданных, но от этого не менее провальных.

«Я ошибался, Феликс Эдмундович».