Дохлый таксидермист

— Вторая версия это вы. Вы рылись в моих документах, подслушивали разговоры, подсматривали, я даже ловил вас за своим столом. Вы живете неподалеку от дома Распутина и успели бы вернуться к себе после нападения на Петрова, вы знали, что я заинтересовался профессором Воробьевым, который бальзамировал Ленина, и вам было прекрасно известно, когда я туда поеду. Лидия Штайнберг почти опознала в вас нападавшего, вы знали, что Троцкого убили ножом для колки льда, а не ледорубом, хотя все газеты по моей просьбе написали про ледоруб, вы могли видеть каждый мой шаг, убирать свидетелей, портить все и запутывать. В конце концов, у вас была возможность делать это прямо посреди рабочего дня, потому, что никто не проверял, как вы ведете расследование и куда ездите. То же самое мог делать и Дзержинский, доступ к информации у него был такой же, как и у вас, где-то даже и больше, но с вашей стороны это выравнивалось… скажем так, за счет возможностей вашего заказчика. Причем чем дольше шло расследование, тем больше нивелировалась разница.

— А как же версия, что я работаю на вашего Дзержинского? — подал голос Вася, очевидно, из чувства противоречия.

— Да нет, я прекрасно знаю, на кого вы работаете. Если исключить из уравнения Дзержинского, вашим нанимателем может быть только один человек. Только его… возможности позволяют вашей преступной ячейке сравнять шансы с министром внутренних дел. И, еще, если бы вы работали на Железного Феликса, ему бы не потребовалось подставляться, сближаясь со мной. И ваша преступная деятельность, откровенно говоря, могла проходить гораздо эффективнее. Объем информации о моих планах и действиях, кстати, у вас и Дзержинского тоже отличался. И было еще кое-что, в самом начале этой истории, но я… ладно. Будем считать, что вам повезло. Если бы я не позволил эмоциям взять верх над логикой, вы бы не целились сейчас в меня из парабеллума.

— Ну и любите же вы напускать туману, Ганс! А можно ближе к делу?

— Можно, — фыркнул я. — Вы работаете на Ивана Борисовича Канунникова, заместителя мадам Штайнберг, главы Минсмерти. Единственного оставшегося, потому, что от остальных заместителей Штайнберг он благополучно избавился перед делом. Не надо, Вася, таких удивленных глаз. Скажите, вы же не ждали три или четыре часа перед тем, как напасть на завканц? Можете не отвечать, я точно знаю, что нет, мы же опросили пол-общежития. А почему, собственно, не ждали? Потому, что вы знали, что она задержалась на смене. Иван Борисович вам сообщил. Вторая зацепка это Евгений Петров. Это сейчас нам понятно, кто это, а тогда мадам Штайнберг решила, что Петровых в Москве полно, и велела милиции искать автора «Двенадцати стульев». Про то, что их двое, она то ли не знала, то ли забыла.

— Ну и что из того?

— А то, что вы сразу начали охоту за Петровым. Я два дня допрашивал Ильфа, и логично было устранить его, как вы устранили профессора Воробьева. Только Ильфа никто и пальцем не тронул, потому, что Иван Борисович точно знал, кто из соавторов общался со Штайнберг и представляет опасность.

— А ведь мы это обсуждали, — вздохнул Васильченко. — Я сам был против, не хотел лишних жертв. И Петрова мой начальник то записывал, то вычеркивал. А будь возможность все переиграть, я бы с Ильфа как раз и начал. Столько всего испортилось из-за того, что он путался у нас под ногами.

Я усмехнулся в усы, рассматривая философствующего экс-помощника. Симпатии к нему у меня не прибавилось. Да и с чего бы? Сейчас, практически в патовой ситуации, зная, что его уже опознали и будут искать, он думал только о том, в какой последовательности ему убивать!

В рабочее время, кстати, он такого энтузиазма не проявлял. Бесед со мной тоже не вел, а вместо разговоров на отвлеченные темы предпочитал ныть о том, как ему надоело работать.

Так с какой это радости он вдруг так разговорился?..

— Василий, все испортилось из-за того, что товарищ Канунников решил нанять вас, а не нормального маньяка, — заявил я. — Я вижу, что вам не интересны мои рассуждения, и вы просто тянете время. Ждете Ивана Борисовича? А вы вообще уверены, что он будет так подставля?..

Я замолчал, услышав стук в дверь — в самом деле, как по заказу.

— Ну, наконец-то. Да, вы правы, я тянул время, — сказал Васильченко, поднимаясь с кресла. — И вы, кстати, тоже. Думаете, я не заметил? А сейчас вы откроете дверь, и мы посмотрим, чьи там: мои или ваши. Имейте в виду, если там ваши, и они заподозрят неладное, я сначала выстрелю вам в живот, чтобы вы мучились перед смертью, как Пушкин, а потом пристрелю тех, кто к вам пришел. Так что будем надеяться, что это Иван Борисович, который пришел обеспечить вам интересную смерть.

Я кивнул, медленно встал с поднятыми руками, обошел стол, и Вася приставил пистолет к моему боку.

Пока мы шли до двери, у меня было время подумать, что делать дальше — и я бездарно потратил его на рефлексию.

— Думаю, это все же к вам. Насчет последней просьбы вы знаете.

— Я не собираюсь просить за вас прощения у Дзержинского, унесите это с собой куда вы там попадете, — вполголоса огрызнулся бывший помощник.