Дохлый таксидермист

Ленин! Я не был знаком с ним, но заочно испытывал неприязнь. Мы до сих пор не нашли его трупа, однако подозрительное следы его участия в происходящем попадались и тут, и там. Стоило только получить минимальную информацию об этом типе, как тут же выяснилось, что он крутился вокруг дома погибшего царя Николая Романова. Экономка Романовых, почтенная дама, посмотрела на фотографию и сразу идентифицировала его — и посетовала еще, что лицо смутно знакомое, вроде писатель или политик. Или киноактер! А что поделать, мадам умерла до Октябрьской революции.

Пожалуй, основное, что мешало определить вождя мирового пролетариата в качестве основного подозреваемого, это показания моих писателей. Без них все складывалось просто отлично: Ленин застрелил Николая II, убил Троцкого ножом для колки льда (видимо, у него были какие-то сложности с тем, чтобы добыть альпинистский ледоруб) и напал на главу Минсмерти Л.А. Штайнберг.

Однако выкидывать писателей из дела было совершенно непрофессионально.

Два дня я вспоминал голос Евгения Петрова в трубке и все больше и больше убеждался в необходимости поговорить с этим человеком лично. Устранить, так сказать, противоречия. Что, если журналист обманул меня? Он мог увидеть в списке завканцсмерти не Ленина, а кого-то другого, и наврать мне по просьбе Ильи Ильфа.

Если Ильф был замешан, конечно.

Я попытался представить Ильфа сообщником Ленина. Пожалуй, вдвоем они могли быть весьма эффективны. Там, где у Ильфа было однозначное алиби, мог орудовать Ленин — ну, и наоборот. Возможно, что жертв их преступной деятельности было гораздо больше, и Евгений Петров случайно увидел в списке завканц кого-то другого — и после того, как завканц назвала его имя, это поставило под угрозу всю преступную операцию.

Для Ленина, конечно, в таком случае проще убить Петрова. Но Ильф не хотел пускать старого друга в расход, и они придумали новый план. Журналист убедил соавтора обмануть меня и организовал наш телефонный разговор, а Ленин тем временем скрылся — и, возможно, что где-то меня поджидают «убедительные доказательства» его смерти.

В пользу этой версии говорили и загадочные «моральные убытки», на которые писатели ссылались в разговоре, и даже поездка в Ташкент. Ильф вполне мог использовать ее для того, чтобы держать соавтора подальше от меня.

Мог ли Петров пойти на лжесвительствование? Допрошенные мною знакомые по той жизни описывали его как честного и глубоко принципиального человека и коммуниста. Но честность и принципиальность сама по себе вовсе не гарантировала отсутствие проблем с уголовным законом.

Показывали мне тут заметки Петрова, добытые по линии Минсоответствия. И там было свежее, прошлогоднее:

«Один раз я даже сел и написал несколько мрачных страниц о том, как трудно работать вдвоем. А теперь я почти схожу с ума от духовного одиночества. Трудно писать об Ильфе как о каком-то другом человеке».

Так что же Петров мог сделать для этого человека?

Все, что угодно.

Сначала Ильф предложил ему прилететь в Ташкент под предлогом поисков брата, и через пару часов Петров уже сидел в самолете.

А потом Ильф попросил его соврать мне, и он тоже не смог отказать. В самом деле, он же не об убийстве его попросил!

Пока что не об убийстве, да.

И если для Ильфа все складывается достаточно гладко, то Ленин не может не нервничать. Мало того, что ему приходится скрываться, а их совместные планы находятся под угрозой срыва, так он еще и не испытывает к Петрову никакой привязанности, и считает, что убить его и проще, и безопаснее. Поэтому Ильф не торопится вылетать из Ташкента — переживает, что в Москве Ленин быстро устроит его товарищу «несчастный случай». Он, очевидно, еще не готов пожертвовать близким человеком для своих преступных планов.

На мой взгляд, этот расклад прекрасно решает вопросы с Ильфом, Петровым, поездкой в Ташкент и подозрительным участием Ленина в предыдущих убийствах.

Но остаются две основных проблемы.

Во-первых, зачем Ленин с Ильфом оставили столько следов? Причем в основном Ленин, потому что участие Ильи Ильфа в этой истории выводится чисто теоретически. То, что Ленина видели у дома царя, можно списать на случайность, но забирать из дома вещи и оставлять именно тот пиджак, в котором он убивал Троцкого?

А, во-вторых, какая цель у всей этой незаконной деятельности? У Ленина могут быть личные счеты с Троцким и Николаем II — хотя это довольно натянуто, скорее, это у них счеты с ним — а Ильфу-то с какой радости в этом участвовать? Вопрос явно не в шантаже, потому, что по характеру действий предполагается равноправное партнерство, и едва ли советский писатель решил подработать заказными убийствами.

С такими серьезными дырами я не могу принять эту версию в качестве основной. Но проверить ее все же следует, и я возлагаю надежды на то, что писатели все же вернутся из Ташкента и попадут ко мне на допрос с пристрастием.