Доктор Безымянный

-- Плодовъ, саибъ, пробормоталъ слуга, поднося корзину Сигалю, который, весь охваченный никогда не испытаннымъ еще Радостнымъ волненіемъ, ничего не видѣлъ передъ собой. Звукъ голоса заставилъ мальчика поднять голову. Онъ взглянулъ и дворецкаго и крикъ изумленія замеръ у него на губахъ; онъ узналъ въ дворецкомъ брамина Аркабада.

Съ минуту, казалось, слабоумная поняла что-то, но это было одно мгновеніе, затѣмъ лицо ея приняло прежнее равнодушное выраженіе. Что же касается Анооръ, то она съ аппетитомъ кушала красное, какъ кровь яблочко, нѣсколько напоминавшее своимъ вкусомъ лимонъ и растущее на манканилѣ (весьма ядовитомъ антильскомъ деревѣ). Путемъ обезвреживающей прививки и искусной культуры этотъ плодъ, очень ядовитый въ дикомъ состояніи, можетъ быть совершенно обезвреженнымъ, но ни по внѣшнему виду, ни по вкусу культивированный плодъ нельзя отличить отъ дикаго плода, а потому случай отравленія плодами манканилы весьма часты.

Вдругъ Аркабадъ быстро вбѣжалъ въ комнату, лицо его казалось озабоченнымъ и встревоженнымъ.

-- Извините, саибы, сказалъ онъ, не изволилъ-ли кто ни будь кушать плодовъ манканилы? По случайной ошибкѣ вновь поступившая служанка собрала эти плоды съ дерева, которому еще не сдѣлали прививки. Плоды настолько ядовиты, что могутъ причинить смерть.

Въ отвѣтъ на эти слова послышался отчанный крикъ Анооръ.

-- Отецъ, отецъ, закричала поблѣднѣвшая дѣвушка, я съѣла яблоко, о спасите несчастную Анооръ

-- Не бойся дитя, спокойно отвѣчалъ Безымянный, кофе прекрасное противоядіе. На, выпей эту чашечку кофе.

И онъ передалъ ей чашечку чернаго кофе, внимательно слѣдя за Аркабадомъ, который не спускалъ бѣшенаго взгляда съ Наиндры.

Слабоумная не выдала себя ни словомъ, ни движеніемъ. Она ни разу не подняла головы отъ своей тарелки, не посмотрѣла въ сторону, только щеки ея слегка поблѣднѣли и тонкія ноздри дрогнули.

Аркабадъ сдвинулъ брови и удалился лѣнивой поступью уставшаго за день слуги.

Ужинъ кончился. Всѣ встали изъ-за стола. Докторъ взялъ подъ руку Сигаля, и какъ-бы желая прогуляться, увлекъ его въ одну изъ темныхъ аллей парка. Бывшій гаменъ хотѣлъ что-то спросить, но Безымянный знакомъ приказалъ ему молчать. Такъ дошли они до небольшой, открытой со всѣхъ сторонъ, площадки. Докторъ остановился, поднялъ руки кверху, какъ-бы указывая на небо, и едва слышнымъ шопотомъ, проговорилъ:

-- Будь остороженъ, Сигаль, изъ за всѣхъ кустовъ, изъ мрака аллей за нами слѣдятъ враги, поэтому смотри на небо, чтобь думали, что я тебѣ что-нибудь объясняю о свѣтилахъ.

Мальчикъ утвердительно кивнулъ головой.

-- Ты узналъ брамина Аркабада?

-- Да.

-- Онъ опять подстерегаетъ нашу Анооръ. Мы обязаны заботливо охранять ея безопасность. Я поручаю это тебѣ, такъ какъ самъ долженъ отлучиться въ эту ночь. Къ разсвѣту я вернусь. Смотри, карауль хорошенько и не спи всю ночь.

-- Хорошо. Я спать не буду. Можете положиться на меня. Я готовъ отдать всю свою кровь ради этихъ двухъ ангеловъ: Анооръ и Наиндры. Когда мы съ Людовикомъ тутъ -- имъ нечего опасаться.

-- Я знаю тебя, мой мальчикъ и потому поручаю дѣвушекъ тебѣ.

Въ это время кусты слегка заколыхались, будто отъ вѣтра. Докторъ и Сигаль догадались, что ихъ подслушиваютъ.

-- Ну, пора и по домамъ. Я страшно усталъ и радъ буду добраться до своей постели.-- сказалъ Безымянный.

-- Да я тоже не прочь заснуть, отозвался Сигаль, притворно зѣвая. И, взявъ своего покровителя подъ руку, онъ лѣниво поплелся обратно къ террасѣ. Позади нихъ слегка колыхались кусты.

Пять минутъ спустя Безымяннаго, Анооръ и Сигаля заперли въ помѣщеніи, отведенномъ для нихъ въ отдѣльномъ флигелѣ дворца Наиндры.

Анооръ, увѣренная, что ея друзья заботливо охраняютъ ея покой, раздѣлась и улеглась спать, а Сигаль, открывъ настежь дверь своей комнаты и выдвинувъ наружу покойное кресло обхватилъ колѣни руками и сталъ внимательно смотрѣть впередъ, крѣпко сжимая въ рукѣ рукоятку револьвера. Людовикъ покорно растянулся у его ногъ.

Тѣмъ временемъ Безымянный сбросилъ съ себя одежду и намазалъ все тѣло какой-то коричневой мазью, подобной той, которую изготовляютъ индусы изъ коры особаго рода пальмы. Операція эта заняла около часу времени. Затѣмъ онъ надѣлъ на голову иный тюрбанъ, опоясался широкимъ шарфомъ, заткнулъ за поясъ длинный кинжалъ, какъ это въ обычаѣ у бѣдныхъ индусовъ, и сталъ совершенно неузнаваемымъ.

-- Такъ смотри-же не спи! сказалъ онъ еще разъ, прощаясь Сигалемъ.

-- Будьте спокойны, на меня можно положиться.

Докторъ кивнулъ головой, подошелъ къ угловому окну флигеля и, перевѣсившись наружу, нѣкоторое время зорко вглядывался въ темноту, стараясь уловить малѣйшій звукъ.

-- Все спитъ кругомъ, все тихо! прошепталъ онъ, и, захвативъ длинный поясъ, который облегалъ его станъ въ теченіи дня, привязалъ одинъ его конецъ къ балюстрадѣ балкона, перекинулъ другой конецъ наружу, затѣмъ проворно соскользнулъ по немъ, какъ по веревкѣ, въ садъ.