Доктор Гарин

Сперва проехали по яблоневому саду, который только зацветал, потом по вовсю цветущему вишнёвому, затем – лугами, ровность и ширь которых впечатлили Гарина.

Матрёна Саввишна ехала первой, Гарин держался рядом, слуги – позади.

За лугами, после покатого, выпирающего из земли поля озими, показались деревенские крыши, серебристая антенна и избы.

– Первая деревенька моя, – пояснила помещица, помахивая дубовой веткой. – Поклёпино. Сорок одна изба, доктор. И все – достаточные, пьяниц да лентяев нет. Оброк платят исправно. Недавно новую мягкую антенну им поставила.

Щурясь на солнце, Гарин всматривался в деревню. По мере приближения стали различаться люди возле домов. Их было много. Они стояли на главной улице, целыми семьями, старые и малые, все ярко, чисто, празднично одетые.

– Разве сегодня праздник? – спросил Гарин.

– Праздник, – улыбнулась Матрёшка. – Я приехала. У них каждую субботею праздник.

Когда конные подъехали к деревенской околице, Матрёшка приветственно подняла ветвь. Население деревни запело. Гарин не понял всех слов, но по всему это была величальная песня.

– “Славься, славная Матрёна, и на радость нам живи!” – разобрал он.

Въехав в деревню, помещица придержала битюга.

– Здравствуйте, дети мои! – произнесла она громко.

– Здравствуй, матушка Матрёна Саввишна! – ответили ей крестьяне и поклонились.

Гарин смотрел, как склоняются головы крестьян; кудлатые чернобородые мужики, беловолосые старцы, бабы в красных и синих платках, девки в платках белых, старухи в крапчато-чёрных и тёмно-синих, малые русоволосые детки – все склонили головы перед барыней, а некоторые даже коснулись правой рукой земли.

– Как живёте? – спросила помещица.

– Хорошо живём, матушка! – прозвучало хором в ответ.

– Надобно ли вам чего?

– Ничего не надобно, матушка! Всего в достатке!

– Не было ли какого ущерба?

– Не было, матушка!

– Пожаров, провалов, поломок?

– Не было, матушка!

– Болезней, напастей, порчи?

– Не было, матушка!

Помещица обвела стоящих своими маленькими глазками и произнесла:

– Ну и слава Богу!

Шлёпнула веткой битюга по крупу, он шагом двинулся по улице, тяжело переставляя толстенные, поросшие внизу белым волосом ноги. Гарин и слуги поехали следом. Лица поклёпинских крестьян светились радостью: все улыбались.

“Это не просто покорность. Её здесь по-настоящему любят…”

Гарин закурил сигару. И вспомнил о сегодняшней безуспешной попытке раздобыть у Матрёшкиных ребят обычных папирос. “Барыня табака не любит и нам курить не позволяет”, – ответили ему.

“У неё есть принципы. И опыт. Естественно, она через многое прошла… И деревня опрятная, чистая…”

Босоногие ребятишки, галдя, побежали за верховыми и проводили их до другой околицы, где начинался спуск вниз по косогору. Спустились ниже, поехали ельником по набитой песчаной дороге.

– Я на завтраке говорила вам, доктор, что все три моих деревни разные и по достатку, и по людям. Поклёпино – самое справное село, а Вощино и Малеевка – похуже. И вот загадка – сколько денег в них ни вбухивай, так и остаются недостаточными!

– Может, от старосты зависит? – спросил Гарин.

– Да меняла я их, а толку мало. В Вощино новгородца выписала, там же нынче деревни образцовыя. Полгода побарахтался – и никаких тебе перемен. Это ж надо! Выгнала.

– Я в сельских делах не силён, – признался Гарин. – Это для меня тёмный лес.

– Загадка, загадка… – повторяла Матрёшка, помахивая веткой. – И земля такая же, да и лугами не обижены.

– А как с водкой у них?

– С водкой? – Она пожала своими мощными, покатыми плечами. – С водкой, доктор, везде одинаково. Пьют, шалопуты. Да я ж не против водки и сама могу выпить хорошо. Но ты пей, да дело разумей!

– А с телесными наказаниями у вас как?

– Порем. А как иначе? Только розга не всегда помогает. Больше словом стараюсь. Ох… – Она вздохнула. – Дети, малые дети, крестьяне мои. Я их и люблю как детей, доктор. Каждого готова к груди прижать, да обласкать, да успокоить.

Она замолчала до Вощина. Деревня в тридцать шесть домов лежала между двумя красивыми рощами – берёзовой и сосновой.

Гарин похвалил рощи.

– Запретила под страхом порки кнутом рощи эти рубить, – проговорила помещица. – Вот и целы до сих пор. Розог-то они уже не шибко боятся.

Празднично одетые вощинцы так же встретили свою хозяйку величальной, но пели уже не так стройно и радостно, как поклёпинцы.

– Нам на радость управляйся, дело правое верши, а мы мудрость будем черпать из твоей большой души… – разобрал Гарин.

У вощинцев уже были жалобы и просьбы. Долговязый рыжебородый мужик с силой поклонился кудлатой головой и громким голосом запричитал:

– Барыня, кормилица, помоги нам, грешным! У нас подсос к антенне, как у всех, два и восемь, детишки учатся, а сосед мой, Порфишка Арефьев, сляпал себе сухую влипарку, и по ночам евойные сыновья сосут сны охальныя за наш счёт! Насосутся ночью похабели, а моим детишкам на школу гебат не остаётся совсем! Из-за соседа лиходея дети мои неучами останутся!