Доктор Гарин

Въехали на широкий деревенский большак, по краям которого стояли пять изб слева и шесть справа. Огромная лужа раскинулась посередине деревни. В луже лежали две свиньи. Прямо за лужей толпилось всё население Малеевки, оттуда слышались ругань и оплеухи. Крестьяне смотрели на драку, стоя спинами к подъезжающим. Гарин остановил свою кобылу перед лужей, но Матрёна Саввишна смело въехала в неё; красивые, мохнатые белые бабки коня провалились в грязь, громко зачавкали. Свиньи с хрюканьем заворочались, вскочили и, взвизгнув, бросились в сторону от гиганта-битюга. Эти звуки заставили некоторых крестьян обернуться. Гарин тоже пустил кобылу в лужу, и она тяжело пошла, проваливаясь по колено.

– И кто тут у нас драться вздумал? – громко спросила помещица, выезжая из лужи на толпу.

Малеевцы шарахнулись, расступаясь. Но драка не прекратилась. Барыня натянула повод битюга, и он, всхрапнув, остановился прямо перед дерущимися. Их было трое – мужик с окровавленным лицом, клочной бородой и в сильно порванной рубахе, седобородый лысоватый старик и толстая баба. Старик и баба били мужика смертным боем, он яростно отбивался. Прямо на большаке лежала шарошка – небольшой шар, продуцирующий голограммы. Судя по всему, дрались из-за него. Вокруг шарошки клубилась голограмма с закольцованным сюжетом: жених и невеста входят в спальню, жених снимает фату и венок, раздевает невесту, раздевается сам, они ложатся в постель и занимаются любовью; в это время из-под кровати высовывается рука с резиновой грушей и аккуратно прыскает кровью молодым в постель; утро, та самая толстая баба, улыбаясь, выходит на крыльцо дома и показывает односельчанам простыню со следами крови.

“Невинность… старая деревенская тема…”

– Шаромыжник! Охальник! – истошно вопила баба, нанося мужику беспорядочные удары.

– Лгунья! Блядская мать! – выкрикивал мужик, отбиваясь.

Старик ничего не кричал, а просто бил – сильно и точно.

– Пожа-а-р!! – выкрикнула барыня так, что все вздрогнули, а дерущиеся остановились и уставились на неё.

– Эдак вы меня встречать решили?

Крестьяне, стряхнув оторопь от внезапного явления госпожи, поклонились. Поклонились и дерущиеся.

– Хороши! – покачала головой барыня. – Другого дня не нашли для драки?

Толстая баба кинулась перед битюгом на колени:

– Барыня, голубушка, заступись за вдовицу! Опозорил он доченьку мою на всю деревню! Возвёл напраслину! Невинна она! Богом клянусь, что невинна!

Баба истово закрестилась.

– Твоя дочь – блядь подзаборная, она с Сенькой Митрохиным в лопухах тёрлась, с Санькой Корнем в лес на поёбку бегала! – загудел мужик, утирая кровь с разбитого лица.

– Ах ты паскудник, мать твоя раскурица… – замахнулся было старик, но барыня предостерегающе подняла ветку.

– Ты кто? – спросила она старика.

– Папаша ейный я. – Старик указал обеими руками на бабу. – Обидел её Ермолай, опозорил. Девка-то её в горячке от расстройства слегла.

– А ну, поднесите поближе. – Барыня указала веткой на шарошку.

Ей поднесли с поклоном. Она посмотрела сюжет, вздохнула с недовольством:

– Это правда?

– Правда, барыня! – прогудел мужик.

– Залепуха это, барыня! Подделка! – в один голос закричали старик и баба.

– А как народ думает? – Барыня обвела толпу своими глазками. – Правда или подделка?

– Правда! Залепуха! – послышались разные голоса.

Подождав, пока толпа успокоится, барыня задумалась ненадолго, затем произнесла:

– Разложите костёр.

Сбегали за полешками, разложили костёр.

– Калите две подковы! – приказала Матрёна Саввишна.

Принесли и кинули в огонь две подковы. Прошло минут десять всеобщего ожидания.

“Зачем это? Не понимаю… Впрочем… это их нравы и обычаи… Разобраться в этом трудно…”

– Стало быть, ты говоришь, что шарошка правду показала? – спросила барыня мужика.

– Точно так, барыня!

– А ты? – Она глянула на бабу. – Что это всё подделка?

– Подделка, барыня, подделка! Невинна девочка моя!

– Протяните ваши правые руки ладонями кверху.

Баба и мужик повиновались.

– Кладите обе подковы им на ладони.

Вынув палками подковы из костра, крестьяне положили их на ладони мужика и бабы.

“Ах вот оно что! Ну, похоже, дела этой бабёнки плохи…”

Мужик и баба стояли перед барыней, терпя раскалённый металл на своих ладонях. Вдруг мужик задёргался, простонал: “Не могу!”, сбросил подкову наземь и тут же рухнул на колени:

– Прости, барыня, бес попутал, залепуху смастерил!

Баба же стояла с подковой на ладони, победоносно улыбаясь.

– Возьмите у неё подкову! – распорядилась барыня, и подкову сняли.

“Вот как! Я не угадал. Удивителен этот мир крестьянский…”

– А теперь покажите мне ваши ладони! – приказала барыня.

Ладонь мужика была обожжена, а пухлая и белая ладонь бабы – без волдырей.

– Вот, дети мои, сила правды! – произнесла барыня, показывая веткой на бабью ладонь. – Дочь её невинна! Ступайте, успокойте её и жениха!

Баба, старик и некоторые крестьяне побежали к невесте.

Крестьяне одобрительно зашумели.

– А ты, Ермолай, спускай порты да ложись на землю. Всыпь-ка, Егорушка, ему двадцать плетей, чтоб залепухи больше не мастерил!