Доктор Гарин

Не отрывая взгляда от жемчужины, она протянула ему руку.

Ногти на её пальцах были неровные, с ломкими краями.

– Ногти, поди, крошились?

Она не ответила.

– И на ногах тоже! – Он присел над её ножищей. – Дефицит кальция! И ещё! И ещё кое-что!

Он хлопнул в ладоши.

– Конечно! Ваши глаза! Они же матовые! Вопрос: почему они лишены обычного блеска? Ответ: весь блеск забрал перламутр! Матовые глаза, сударыня, матовые глазки без блеска!

Он довольно рассмеялся.

– Теперь у вас и кости ломить перестанет, и сон наладится, и глаза заблестят!

– Глазки мои? – очнулась она. – Ваша правда! Не блестят! Я уж три зеркала поменяла, грешила на них. Господи! Ведь это ж надо!

– Заблестят! Ещё как заблестят! Новую жизнь начнёте!

– Господи! Так вот почему Тимоша меня разлюбил-то! Глазки не блестели! И не забеременела! Из-за этой проклятой! Пропади ты пропадом!

Она с силой швырнула жемчужину. Та ударилась в спинку большого стула, отскочила и покатилась по ковру. Гарин подобрал перламутровую громадину.

– Не надо! Это же сокровище, уникум!

– Заберите её себе, доктор.

– Зачем же! Я бы на вашем месте сделал из неё кулон и носил бы.

– Кулон?

– Да, да, сударыня, кулон! Красиво будет смотреться.

Её глазки заморгали, маленькие губы совсем сжались, и она разрыдалась. Гарин не ожидал такого. С жемчужиной в руках он уставился на Матрёшку. Голая, огромная, она стояла и рыдала, прижав ладони к вздрагивающей груди. В ней вдруг проступило бабье, беспомощное. И местами уже дряблый живот, и тёмный треугольник паха, и столбы ног с лиловыми прожилками, и гигантские пальцы этих ног с огромными, но неровными, ломающимися ногтями вызвали у Гарина жалость. Он шагнул к ней и положил руку на её бедро:

– Сударыня, успокойтесь… всё позади.

– Чево позади? Че-во поз-з-ади?! Мне тридцать шесть годков, а я до сих п-пор без м-му-жень-ка-а-а-а! – завыла она совсем по-бабьи.

Гарин не любил женских слёз, они лишали его внутреннего равновесия.

– Послушайте, у вас же всё впереди.

– Чево впереди? Чево впе-е-реди?! Гроб да моги-и-ила, вот чево впе-ре-д-и-и-и!

Гарин вдруг представил её огромный гроб.

“С эту кровать…”

Схватившись за лицо, она тяжко рухнула на колени и опустилась на пол. Гарин попятился.

– Хос-с-споди! Да за што ж мне это всё-ё-ё-ё-ё?! – взвыла она и затряслась в рыданиях так, что всё вокруг задрожало, словно началось землетрясение.

Гарин оторопел. Но быстро взял себя в руки.

– Молчать!! – выкрикнул он с такой силой, что пенсне слетело с его носа и закачалось на цепочке. – Да как вы смеете?!

Она смолкла. Держа себя за красные щёки, уставилась на него мокрыми, но всё равно матовыми глазками.

– Как смеете вы, сударыня, гневить Бога?!

Она смотрела на Гарина. Даже сидя на полу, она была выше его. Золотое пенсне раскачивалось, словно маятник.

– Господь, безмерный в милости своей, послал вам врача, который избавил вас от многолетнего недуга! У вас начинается новая, счастливая жизнь! Вы молоды, красивы, богаты, а теперь ещё и здоровы! Впереди у вас новая, большая любовь, замужество, рождение детей, полноценная семейная жизнь! Не будьте же дурой, чёрт побери!! Вместо того чтобы выть о прошлом, встаньте на колени, возблагодарите Бога и возрадуйтесь настоящему!

Она смотрела на Гарина, словно увидала его впервые. Он же бросил жемчужину на кровать, отошёл к окну и уставился на реку, сцепив руки за спиной.

Матрёна Саввишна тяжко выдохнула. Встала на колени, перекрестилась на иконостас.

– Слава тебе, Господи, – произнесла она и ударила лбом в пол.

Гарин смотрел на реку, по которой плыла баржа, гружённая песком.

“Покурить…”

Он покачался на ногах. Сзади послышался скрип половиц, шуршание шёлка. И вдруг Гарина мягко взяли за правую руку. Он обернулся. Стоя перед ним в халате, придерживая тяжёлую косу, она склонилась и поцеловала его в плечо.

Он не нашёлся, что сказать.

– Спасибо вам, доктор, – произнесла она.

– Я слышал, у вас сегодня банный день? – спросил он.

– Да, – выдохнула она и устало, с облегчением улыбнулась. – Банька наша уютна.

После обеда Гарин хорошо выспался, а к шести часам его пригласили в баню. Раздевшись в огромном предбаннике, сняв пенсне, он вошёл в парную. Шестеро Матрёшкиных молодцов в тазобедренных повязках исполняли роли банщиков. В парной всё было для Матрёшки и всё по её размеру: мощная каменка с внушительными булыжниками, огромный полок с деревянной лошадиной головой, гигантские липовые шайки и ковши, копна мочала, куски лавандового и розового мыла, напоминающие жернова, веники, связанные из молоденьких берёз.

Но пар в парной стоял несильный.

Гарин потерялся в таком пространстве и осторожно присел на край скамьи.

“Первый раз в бане великанши…”

– Доктор, вас сперва попарить или помыть? – спросил широколицый приветливый Епишка.

– Сперва выпари, братец.

– Извольте! – Епишка пригласительно указал рукой на единственный гигантский полок с лошадиной головой.