Доктор Гарин

Подошёл с ней к сосне и прижал это горячее, шерстистое тельце к холодной сосновой коре. Контраст её белого, невероятно тёплого тела с грубым, холодным и тёмным деревом был необычен, он зачаровывал.

– Какая ты… горячая…

Она, по-детски беспомощная, уткнулась лицом в его ватник.

“И она ждала этого… всю свою жизнь. Renyxa!”

Гарин положил свою длань на её пах. И пах её был такой же, как у всех женщин. Только горячее, гораздо горячее. Её висящие в воздухе ноги разошлись с животной покорностью. Гарин стал ласкать её своей большой рукой. Дрожь пошла по её ногам, и она запыхтела в его ватник.

– Да ты просто… белый ёжик… – прошептал он в её курчавые короткие волосы и рассмеялся собственной глупости.

Не прошло и пары минут, как пальцы Гарина увлажнились. Дрожь её ног усилилась, пятки ритмично зашуршали о кору. И это желанное, нетерпеливое шуршание маленьких пяток стало последней каплей: Гарин по-настоящему захотел Цбюхрр. Расстегнув ватные брюки, он достал свой впервые за эти полгода восставший член и стал водить им по влажной, горячо раскрывшейся щели. В лагере чернышей было совсем не до эротики. Но несколько раз на Гарина нисходили приятные сны с последующей лёгкой утренней эрекцией. И всё.

Он подхватил её снизу, сильней разведя шерстяные бёдра. Это было так легко! Она подчинялась ему полностью. Она истекала соком, была готова. Он осторожно направил себя в её врата и остановился. В жизни ему довелось дважды лишать девушек девственности. Это запомнилось навсегда.

По её жаркому телу прошёл трепет, оно сжалось и напряглось. В её движениях проснулось что-то дикое, рысье; дрожа в ожидании, она тёрлась о сосну, пятки стали бить в дерево. Гарин сильней развёл её бёдра и медленно вошёл в неё.

Она вскрикнула в его ватник и намертво вцепилась пальцами, как когтями. Гарин замер.

– Не бойся, милая…

Он потёрся губами о её дрожащую голову. Снежинка упала ему на нос. Он подождал, держа дрожащее, уже наполненное собою, уже не невинное тело, наслаждаясь этим забытым властным чувством. И стал осторожно двигаться. Она дрожала и вскрикивала, оцепенев, вцепившись в него. Гарин продолжал, продолжал, продолжал. Притиснув её к дереву, он схватился одной рукой за сосну. Тело Цбюхрр трепетало. Шершавая сосна была холодной, внешней, безжизненной, другая рука Гарина держала горячее, трепещущее и живое. Гарин застонал. Пенсне слетело с носа и упало ей на белую ключицу. Во всей полноте он почувствовал её горячее лоно. Оно дышало жаром. Оно обжигало и тянуло, поглощало и наполняло. Он прижал эту необычную женщину к сосне и продолжительно, с громким стоном кончил в неё.

Ноги его подкосились, рука отпустила сосну, он осел и завалился на мёрзлую землю, обнимая Цбюхрр. Вдруг она вскрикнула, зарычала и схватила его руками, оплела ногами с такой силой, что у него перехватило дыхание. Она рычала, рычала, сжимая, сдавливая его. Почувствовав её мощь, он замер. Рычание набрало угрожающую, звериную силу и вдруг оборвалось, руки и ноги бессильно упали, высвобождая Гарина. Полежав рядом и отдышавшись, он приподнялся, подтянул цепочку с пенсне, надел. Цбюхрр лежала на спине с закрытыми глазами. Из маленького носа её текла кровь.

– Ну вот… – Гарин положил ладонь ей на щёку. – Милая…

Она, похоже, не дышала. Он нашёл артерию на толстой шерстяной шее, потрогал: пульсирует. Вытащил из кармана платок с бабочками и стал отирать ей кровь. Кровь была густой, её было много, она исходила паром на морозе.

– Ничего, ничего… – бормотал Гарин, вытирая.

С закрытыми глазами она казалась совсем другой – беспомощной и женственной. Два неистовых сапфира не сияли, как обычно, на этом лице, и оно дышало женским, доступным, спокойным. Кровотечение остановилось. Убрав платок, Гарин гладил её горячее лицо. И впервые почувствовал родство с этой женщиной.

“Какая дикая… и какая удивительная…”

Грудь её задышала. И два розовых соска стали подниматься и опускаться вместе с белой шерстистой грудью. Они были так трогательны и невинны, что Гарин наклонился и поцеловал сосок. Как и всё тело, он был горяч. И нежен.

Вдруг глаза её распахнулись. Она резко приподнялась и села, отпрянув. И уставилась на Гарина.

– Ты… такая… – Он потянулся к ней рукой.

Но она вскочила на свои тонкие выгнутые ножки, испепеляя Гарина своими глазами. Он замер. Мгновенье она сильно смотрела, потом развела бёдра, положила руку на пах, потрогала там, поднесла ладонь к лицу и по-звериному потянула окровавленными ноздрями. Отстранилась, глянула на ладонь безумным взглядом, лизнула её маленьким языком. И вдруг рассмеялась по-своему, сопя и похрюкивая, затопала ножками с крохотными белыми ногтями, забормотала.

– Всё хорошо? – спросил Гарин, приподнимаясь и застёгиваясь.

Но она, не обращая на Гарина никакого внимания, схватила свою одежду и легко прыгнула вниз с обрыва на скат, пошла по осыпающемуся песку, а потом побежала по земле.

От неожиданности Гарин замер. Она убегала, убегала навсегда. В своё родное болото.

– Цбюхрр! – выкрикнул он, но она даже не оглянулась.