Доктор Гарин

– А ещё чего там зацепил?

– Так, мелочь.

– А бабки?

– Не было. Там трупы были. Всё в крови.

– Ясно.

Лётчик подбросил нож на ладони, усмехнулся:

– Крутой тесак! Президентского ножа у меня нет. Теперь будет! В общем, повезло тебе, доктор, второй раз. Я машину гоню из Тегерана к нам на Сахалин. А сегодня утречком казахи с китайцами коридор перекрыли, суки, лететь кругалевичем приходится. Поэтому и консерву распечатал.

– Какую консерву?

– А вот эту! – Лётчик топнул сапогом по бетону. – НЗ-заправка. Только для наших и якутских ВВС. Так что сегодня по пути мне твой Хабаровск! Полетим зигзагом, как бык нассал. А вчера было бы не по пути. Вот как тебе везёт, психиатр!

– Это… чудо.

“Спасибо, белый ворон”.

– Да не чудо, а жлобство казахское. По-нормальному щас бы сливок залил[57] в Алма-Аты, тыщу километров срезал. Хуй на рыло!

Он сунул золотой нож в карман, застегнул белую молнию.

– Давай, помогай теперь.

Отсоединили шланг от самолёта, и доктор свернул его, запихал в люк и закрыл. Лётчик набрал на замке люка код, окинул фигуру доктора взглядом:

– Ватник у тебя тёплый, а боты херовые. В небе копыта поморозишь.

– У меня нет ног, господин пилот.

– Как так?

– А вот так. – Гарин поднял обшарпанные ватные штанины, показывая.

– Ёбаный стос! Воевал?

– Нет, в пути отморозил.

– Титан?

– Титан.

– Раньше только из него и лили. У меня два кореша на титановых бегают, и ничего. Один обженился. Полезай в кабину!

По выдвинутой лесенке он помог доктору забраться на заднее узкое сиденье. Доктор еле поместился в нём. Лётчик, кряхтя, пристегнул его ремнями, приказал снять пенсне и надел на нос и рот Гарина “намордник”, на голову шлем, подключил необходимое. Затем забрался на своё место, лесенка убралась, кабина закрылась. Пилот включил зажигание. Ожили, загудели, а потом и заревели оба вертикально повёрнутых двигателя, крылья птеродактиля распрямились, лётчик коснулся двумя пальцами своего шлема с изображением коронованного лосося и двух скрещенных ракет, защёлкал тумблерами, потянул ручку штурвала, и белый истребитель в клубах снежной пыли стал плавно подниматься с лесной сцены.

– Не спросил: как у тебя с сердцем, док? – раздалось у Гарина в наушниках.

– Вполне. Пока не жалуюсь.

– Я насчёт перегрузок. Пережимать не стану.

– Спасибо!

– Если блевать потянет, вот таблетка. – Пилот сунул ему в руку пакетик. – Купирует сразу. Пакеты там тоже есть, справа.

– Понял.

За окном кабины деревья стали молодеть, уменьшаться, сбиваясь в убогую стайку веников, и доктор увидел сверху цепочку своих следов через этот лес. Он не был хвойным, голые берёзы и осины составляли его, и сквозь их истончающиеся ветви Гарин разглядел путь, которым вёл его белый ворон: он был на удивление прямым, словно проведённый по огромной невидимой линейке. Лес быстро стал серой травкой, путь Гарина пропал. Гарин поискал ворона в воздухе. Но его не было нигде.

“Улетел. Навсегда”.

– Спасибо тебе! – произнёс доктор, склоняя голову в шлеме и стукаясь им о стекло кабины.

Что-то задвигалось в самолёте, и доктор понял, что двигатели выровнялись, а шасси убрались.

И Гарина мягко вдавило в кресло.

Истребитель вошёл в облака и, набирая скорость, легко просквозил их, поднялся выше, разворачиваясь.

– Как там? – раздалось в шлеме.

– Замечательно!

– Лады.

Голубое небо обступило со всех сторон, справа брызнуло солнце.

Самолёт поднялся ещё выше.

– Теперь держись, психиатр!

Открыв рот, доктор хотел ответить, но двигатели взревели, и его так вдавило в кресло, что потемнело в глазах, а рот так и остался открытым. Самолёт завибрировал. Дыхание застряло в горле, мир словно сдвинулся куда-то назад, в ушах запел хор насекомых и минералов: и-и-и-и-и-и-и!! Самолёт затрясло. Доктор почувствовал, что теряет сознание, хотел сунуть в рот таблетку, но сжимающие её пудовые пальцы даже не шевельнулись.

Слух пропал.

Но по самолёту вдруг словно ударили гигантской кувалдой, и всё сразу стихло. Сильно болели уши. Доктор с трудом сглотнул, боль прошла, слух отчасти вернулся. Он сглотнул снова и снова. Вокруг было чистое, спокойное небо.

– Как ты, док? – раздалось в шлеме.

– Я это…

– Хуже уже не будет.

И действительно, хуже не стало. Самолёт летел, доктор был по-прежнему вдавлен в кресло, но уже терпимо.

“Не радикально…”

Его замутило. Он разжал пальцы, распечатал пакетик, приподнял маску и сунул таблетку в рот. Она моментально зашипела, взорвалась, рот наполнился колючими лимонными иголками, за ушами защипало. И стало лучше.

Гарин надел маску, задышал носом и попытался сосредоточиться. Но бесконечная синева неба поглощала, всасывала, лишая мыслей. Он уставился на шлем впереди сидящего пилота. Солнце блестело на нём, как на куполе мечети.

“Чудо всегда рядом. И оно так же естественно, как сама жизнь. Я поверил в книгу. И белый ворон прилетел ко мне. И всё случилось. И самолёт. И птеродактиль. И купол с сёмгой коронованной. И нож президента… но я… я… до сих пор не могу в это поверить!”

Он устало рассмеялся.

– Что, док, весело летать на боевухе?

– Да… да… – Гарин с трудом зашевелил налитыми свинцом губами.