Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Нютик, ты думаешь, я сегодня после получки сразу 4 писем и фотохроники не скучаю? Не угадала! Опять стало боевое настроение, очень хорошее и даже чуть-чуть транжирное – но скучаю! Не грущу ничуть, наоборот, – а домой захотелось: повидать вас всех, оказаться вдруг среди вас, так интересно! Но так скучать все же в 1000 раз лучше, чем тревожиться и горевать, как было вчера… Утром, еще в кроватку, принесли письма, и я их читал еще заспанными неумытыми глазами, а мой барометр непрерывно шел вверх… Очень нескоро написал тебе ответ; как только кончил, пришел Горкин, с которым мы сегодня делали съемку по его теме. С установкой, конечно, провозились долго и кончили почти в час. ‹…› Купив еще несколько открыток и выпив на радостях лимонаду (как раскутился-то Доктор!), поехал домой и книжки в общих чертах проглядел. Потом пошел на опыт с кошкой у Meyer’а и убедился, что физиологией животных я заниматься не буду: очень это мне тяжело. Пошел затем к себе, закончил план заказа на «механомелочи» для института и сел письма писать. Да, еще поужинал превкусной колбасой + хлеб с маслом и жутким коричневым чаем – ничего немцы в чае не понимают! Погода сегодня почти хорошая: временами ясно, а чаще облачно, и ветер ревет вовсю, но ни капли дождя; а какое ненастье было вчера! Мои хозяева совершенно серьезно уверяют, что это каждый год бывает в Totensonntag.

Ну, Нютонька-роднушка, перехожу к твоему письму. Большое-большое тебе спасибо за пылесосные твои хлопоты и за твое внимание к моей просьбе. Я после письма о «сосе» уж себя бранил, что очень экспансивно его написал, но правда, уж очень мне хочется его устроить… Отвлекусь, чтобы не забыть: какое множество немцы издают и выкладывают на видных местах переводов с русского! Я видал и Достоевского всего, Tote Seelen[280], Мережковского, Горького; даже «Костю Рябцева»[281] и «Лизочкино счастье»[282]! …Я так рад, что Mikrobenjager’ы тебе понравились! Ты читай дальше; я и тому рад, что ты так много и регулярно читаешь на иностр. языках. Кажется, ничем не можешь так меня порадовать, как этим. Я вернусь, будем разговаривать, и я тебя буду учить хорошему акценту. Я вчера проверил себя насчет парижского: нет, ничего, не забыл, хорошо произношу. Ну а «Микробов», правда ведь, необходимо перевести? Может, мы-таки все сообща, вчетвером, переведем? Пусть все-таки Сергеша узнает в ГИЗе. Нютик, ты шоколад смотри весь не съешь до моего приезда! Нет, это я шучу, а только учти, что ведь могут наступить времена, когда нам не будет хватать денег, а тогда мы им немножко подкормимся; поберегите и впрок!

<Дортмунд, 25/XI>

‹…› Карлушенька, здравствуй! Спасибо тебе, хорошая мамаша, за открыточку от четверга 21-го. Ты всегда меня радуешь и успокаиваешь рассказом о нашей домашней идиллии, я очень как-то расцветаю внутренне, когда читаю эти хроники. Карлинька, я очень радуюсь занятиям Мерьги с Нютой, и пусть они непременно продолжают, ты поддерживай и ту и другого, это очень хорошо. Ты, Карлушенька, наше общее связующее звено, и ты уж постарайся хорошо и уверенно сидеть за дирижерским пультом нашей семьи. Пусть себе они думают, что они ПЕРСИМФАНС[283], и я тоже не могу проанализировать, есть у нас дирижеры или нет, а ты все же сиди на своем председательском месте и махай своей совсем-невидимой палочкой. Итак, Карлушенька, через немножко только больше, чем полтора месяца, мы с тобой увидимся! Очень мне хочется, чтобы тебе понравились мои готические соборы, которые я тебе послал. Не правда ли, некоторые из них так и хочется сделать из нашего старого «готического» складывания? Ну, Карлуша, сынок здоров, доволен работой, очень благодарит за письма и просит не забывать его и впредь. Спокойной ночи, Карлушенька! Твой Сын. Карлинька, и еще спасибо, что к моей женке так хорошо относишься. Но ведь правда, не для меня же ты это делаешь, она, вероятно, сама по себе хорошая баба? Карлушенька, так как мой приезд затягивается против того срока, на который Анюшка настроилась, то ты ее уж повесели! Хорошо? Целую Карлиньку, Сынок

<Дортмунд, 26/XI>

‹…› Нютонька, дождь идет! ‹…› Событий сегодня не было никаких; очень размеренный и спокойный день. И в лаборатории поработал, и в город сходил, и тете Мушке ответил, приславшей мне сегодня письмо. Оно такое славное, что я его прилагаю к моему этому. Круля отослала чулки. Привезти тебе лорнетку, орнетку, рнетку, нетку, етку? Ты говоришь, что не пишется, а мне бывает грустно без писем; ты пиши хоть понемножку, но уж каждый день. Перемена в моем маршруте меня чрезвычайно радует, так как я буду еще на полсуток ближе к вам, значит, и обмен письмами станет на целые сутки быстрее. Коль

<Дортмунд, 27/XI>