Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

«У нас зимой Капелла бывает в зените», – говорит он, и хлопс! Стрелочка уже танцует на самой вышке купола. Лектор рассказывает, как в наших широтах низко стоит декабрьское солнце, какую малую дугу оно описывает. «Давайте посмотрим это», – говорит он. И вот в темной зале начинает темнеть, густеть медленно и переходит в совсем черный непроглядный мрак. Потом на юго-востоке горизонт начинает светлеть чуть-чуть. И вот из‐за тумана показывается тусклый круг солнца и ползет по небу, слегка светлея (но все же оставаясь очень тусклым). Оно описывает низкую дугу (стрелочка так и суетится кругом него – больно много надо успеть указать и объяснить) и снова садится в туманы за горизонт. Пульт лектора – нечто вроде машины времени. Сейчас он пустил солнце так: сутки в минуту. А можно сделать месяц в минуту. «А теперь посмотрим наше зимнее звездное небо», – говорит лектор. Чик, фррр… и над нами загорается знакомое звездное небо, со всеми созвездиями, и медленно ползет над нашими головами – сутки в минуту. Вот из‐за горизонта вылезает Орион; вон на северном склоне Полярная звезда, вокруг которой тихо поворачиваются обе Медведицы. «Земная ось совершает прецессионное движение, – рассказывает лектор, – и 1900 лет назад полюс мира был не там, где сейчас». Чик – и на небе засветились огромные координаты и круг прецессии, и созвездия медленно ползут через них. Чик – остановились. «Давайте сделаем так, как было 2000 лет назад». Фррр – медленно поползло все звездное небо вбок, Полярная звезда ушла со своего места, и все повернулось по-иному. «С широты Палестины звездное небо видно по-иному, чем здесь», – продолжает лектор. И вот небесный свод послушно поехал в сторону, полюс стал склоняться к северному горизонту, и показались южные созвездия. И вот опять пошел суточный ход; но теперь звезды восходят непривычно для нас: почти вертикально от горизонта; и видны все незнакомые созвездия, и знаменитый «угольный мешок» в Млечном Пути невдалеке от Южного Креста. Среди звезд сидит шарик Юпитер, преувеличенно большой (в ¼ лунного диаметра) и шарик Сатурна с кольцом – совсем крошка. Лектор отвлекся от суточного вращения Земли и остановил звезды. Теперь мы движемся вместе с Землей вокруг Солнца, но не вращаемся вокруг земной оси. Поэтому можно переключать машину времени на более быстрый ход, а то при суточном вращении все так мелькало бы, что ничего нельзя было бы увидеть. Поедем теперь два месяца по кругу. И вот шарики Юпитера и Сатурна поползли медленно-медленно, пробираясь между неподвижных звезд, как крупные дождевые капли на стекле. Каждые 30 секунд через все небо, как ведьма на метле, проносится тусклая Луна, торопливо выделывая свои несложные па – лунные фазы. Юпитер ползет чуть быстрее, Сатурн чуть медленнее; вот останавливаются, вот тихо-тихо поползли в обратную сторону. Лектор хочет показать знаменитое соединение планет, которое, может быть, соответствовало Вифлеемской звезде. Незаметно прошло полгода, и опять Юпитер и Сатурн ползут в прежнем направлении и теперь уже явно сближаются. Вот из‐за горизонта вынырнул розовый Марс, совсем быстренько подъехал к Юпитеру, повернулся на одной ножке и укатил прочь. А все еще тихо ползают друг возле дружки; в эту интересную эпоху они проделывали редчайшее дело – три соединения подряд. Лекция кончилась, медленно рассвело в зале, и звездный свод погас. Но лектор хочет еще потешить публику. Он опять затемняет зал, засвечивает на небе неподвижные звезды и координаты и ставит машину времени на 2 года в минуту. Вззз! Теперь уже очередь Солнца нестись по эклиптике со скоростью вихря. Но что творится кругом него! Планета Меркурий, Венера и Марс так и вьются мягко-скругленными извивами вокруг него, точно комары в хороводе: залетят вперед, быстро перекинутся назад и по новой и изящной кривой опять улетают вперед. А Юпитер и Сатурн шагают небыстро и степенно, не обращая внимания на солнце и не куртизанничая с ним. Они обе ползут налево: восемь шагов вперед, шаг назад; а Солнце то и дело проносится направо, а около него мечутся мелкие планеты, как шарики бильбоке на упругих ниточках. Кончено, хватит. Идите, граждане, на улицу и глядите повнимательнее на настоящую Луну и всамделишные звезды. Какая же все-таки гипотеза насчет Вифлеемской звезды? Их три: 1) новая звезда, 2) комета, 3) соединение Юпитера и Сатурна. Но которая же всех правдоподобнее? «Я склоняюсь более всего к четвертой гипотезе, – тонко улыбаясь, говорит лектор. – Ведь упоминание о звезде волхвов только и имеется что у Матфея; а ведь Матфей, между нами говоря, был простой рыбак и не много понимал толку в звездах. Он ведь мог и ошибиться. И даже прифантазировать что-нибудь – не так ли?..»

<Берлин, 16/XII>