Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Девишвили В. М. Методы изучения движений человека. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.

Девишвили В. М. Моторный опыт профессионала // Мир психологии. 1997. № 3.

Девишвили В. М. С. Г. Геллерштейн о Н. А. Бернштейне (о дружбе, сотрудничестве и научном творчестве) // Спортивный психолог. 2009. № 3 (18). С. 15–18.

Девишвили В. М., Турковский А. А., Палихова Т. А. Самостимуляция виноградной улитки // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2014. № 1. С. 112–125.

Поиски материалов о Николае Александровиче привели меня на психологический факультет МГУ. Надо сказать, что его сотрудники, например доцент кафедры нейро– и патопсихологии Леонора Сергеевна Печникова, хранившая архив Виктора Васильевича Лебединского, правопреемника Николая Александровича Бернштейна, были неуловимы – не отвечали ни на телефонные звонки, ни на электронные письма. Однако долгая осада с привлечением ее друзей из Америки и моих знакомых на факультете увенчалась успехом – при встрече мне удалось сканировать оставшиеся у нее записки Николая Александровича. Но, кроме того, Леонора Сергеевна посоветовала обратиться к Важе Михайловичу, которого она называла их «любимым» преподавателем. К моему удивлению, в это время Важа Михайлович сидел спокойно в соседней комнате, а в дальнейшем отвечал на звонки, и интервью с ним состоялось легко и спокойно.

Из статьи В. М. Девишвили «С. Г. Геллерштейн о Н. А. Бернштейне (о дружбе, сотрудничестве и научном творчестве)»: «…О талантах Н. А. Бернштейна С. Г. Геллерштейн говорил следующее: „Николай Александрович был, на мой взгляд, отмечен печатью гениальности. Я не очень люблю это слово и редко его произношу, и мне кажется, не так много людей на свете заслуживают, чтобы им присваивали эпитет гениальности. Но я мог бы без преувеличения сказать, что в жизни своей не встречал столь многообразно одаренного человека, одаренного во всех смыслах, и в частности в той психомоторике, которая является причиной нашей сегодняшней встречи. Он был превосходным знатоком физики, математики, техники. Он был хорошим конструктором, музыкантом, музыковедом, художником, и, когда вы к нему присматривались, вы все больше и больше распознавали его. Я уже не говорю об удивительном даре слова и речи. Каждое его выступление – это не только по оригинальности стиля что-то выдающееся, выходящее за рамки широкой нормы, но и по глубине мысли, по необыкновенному сцеплению ассоциаций, которое позволяло ему синтезировать идеи, относящиеся к разным сферам знания. В этом была печать гениальности“».