Долг платежом красен

И тут же с визгом отпрыгнула от, шумно расступившихся, деревьев, затрещавших ветвями и корнями, по мановению, выпростанной вперед руки Елизара. Юноша, с усмешкой, обернулся к Лизе, которая шумно дышала, прижав руку к груди, и приглашающим жестом указал на появившуюся широкую тропу.

– Мог бы и предупредить, – хрипло пробормотала Обломова, приходя в себя.

Елизар лишь фыркнул:

– И не увидеть такой бурной реакции? Ну, уж нет!

Лиза хотела бы высказать все, что она думает о дурацких шутках Елизара, но лишь закатила глаза, понимая, что воспитывать юношу бесполезно. Как и обижаться на него. Поэтому, ничего не говоря, девушка подошла чуть ближе к краю тропинки и оценивающе на нее посмотрела… Вроде бы обыкновенная проторенная дорожка – не страшная, не темная, не пугающая. Но что-то подсказывало Лизе, что путь будет трудным. Ах, да, этим «чем-то» был Елизар – он же говорил: болото, чаща… Следовало хорошенько перешнуровать кроссовки, чем девушка и занялась, усевшись на корточки.

– Обломова, мы так до вечера не дойдем, – недовольно сказал Елизар, наблюдая за Лизой. – С твоими шнурками и так все было в порядке…

– А куда ты торопишься? – отозвалась девушка, игнорируя капризный тон волшебника. – Мне казалось, особого желания спасать Ваню, ты не проявлял.

– Чем быстрее мы его найдем, тем быстрее я избавлюсь от твоего общества, – язвительно ответил Елизар.

– Что-то раньше ты не проявлял подобной неприязни к моему обществу, – не сдержалась Лиза, поднимаясь в полный рост. – Ты был ему очень даже рад, пока торчал на портрете. Кстати, для человека, пару сотен лет проведшего в заключении на куске холста, ты слишком уж нетерпелив! Ведь терпение, как ничто другое, должно было развиться у тебя за эти годы…

– За эти годы лучше всего у меня развилась аллергия на пыль! – прошипел юноша, наклонившись к Лизе и, глядя на нее в упор.

Девушка поняла, что сморозила глупость – и что ее все время заставляло напоминать Елизару о его незавидном положении? Нужно было как-то сгладить ситуацию, ведь не только Елизар ведет себя недружелюбно – Лиза и сама не проявляет по отношению к нему теплых чувств… Эх, всё же портретом он ей нравился больше.

– Эээ… – неловко замялась Лиза, перебегая глазами с леса на дорогу, с дороги на кусты и, наконец, переводя взгляд на Елизара. – А как ты вообще оказался на картине? Я понимаю, что тебя туда посадил Егор… Но, как и за что? Если не хочешь – не отвечай! – поспешно добавила девушка.

– Да мне не сложно ответить, – дернул плечом Елизар и оперся спиной о дерево. – Это случилось после моего второго побега… то есть – попытки побега. Первую мне Воронцов простил – он ничего не мог со мной поделать! Но некоторые меры предпринял… Я сам сделал эту картину – у Воронцова не хватило бы ни ума, ни магии. Я был молод и глуп, никак не ожидал, что мое же творение используют против меня…

– Ты этот портрет как бы… изобрел? – уточнила Лиза, подходя на шаг ближе к юноше – она была удивлена тому, что он разоткровенничался, и не хотела, чтобы он снова замкнулся.

Елизар улыбнулся:

– Можно и так сказать. Я много чего придумывал! Поначалу Воронцов поощрял мое обучение и мои открытия, можно сказать – опекал меня. Ему ведь был нужен сильный слуга, а я был совсем неопытен, когда мы познакомились…

Юноша замолчал и, испугавшись, что он больше ничего не расскажет, Лиза поспешно спросила:

– А как вы познакомились?

– Не очень приятная история, – скривился Елизар, но, увидев выражение лица Обломовой, на котором застыли заинтересованность, любопытство и нетерпение, улыбнулся и продолжил: – Это было в тысяча восемьсот третьем году, в Эстонии. Крестьяне в одной деревне обвинили меня в падеже скота и гибели урожая… и собирались сжечь. И это в девятнадцатом-то веке! Н-да… До сих пор мороз по коже, как вспомню…

Юноша передернул плечами. Лиза раскрыла рот от ужаса, представив себе эту картину, и возмущенно воскликнула:

– Но почему же они обвинили тебя?!

– Вообще-то, у них был повод… – нехотя признал Елизар. – Я, правда, был виноват. Ой, не смотри с таким укором! Я не специально. Так вышло. Неудачный опыт… Я был так расстроен, что они смогли меня выследить и схватить, – юноша вновь ненадолго замолчал. – Но, к ужасу и удивлению этих крестьян, в тот момент, когда огонь уже заполыхал, а я потерял последнюю надежду, в деревню на всех парах прискакал Воронцов и, приблизившись к костру, прокричал мне, что он готов меня спасти, если я соглашусь на него служить. Думаешь, у меня был выбор? Правильно – не было. Я тут же согласился, присягнул ему за считанные секунды… И тут же хлынул сильнейший ливень! И градины, размером с утиное яйцо посыпались на этих мерзких крестьян. До сих пор удивляюсь, как Воронцов со своими мизерными возможностями сумел вызвать такое сильное ненастье?..

Елизар вновь замолчал, невидящим взглядом уставившись куда-то поверх плеча Лизы. Девушка тоже не говорила ничего, размышляя над рассказом юноши и выжидая, пока он вынырнет из своих невеселых воспоминаний. Дождавшись осознанности, мелькнувшей во взгляде Елизара, Обломова с любопытством спросила:

– А что потом?