Долг стрелка

Тогда я рассказал ему то, что должен был рассказать раньше: о своей битве в лесу, о своих увечьях и подозрениях, но этот рассказ был прерван каким-то шевелением над нашими головами. Мы ухватились за каменную плиту и, упершись ногами в стену, старались помешать ее движению. Однако крышка люка медленно подавалась, рискуя сбить нас с ног.

Ухватившись одной рукой за шероховатую поверхность плиты, я вдруг нащупал ржавый металлический засов и обнаружил глубокую выемку, куда он должен был вставляться. Подо мной задыхался от непомерных усилий Голландец, изо всех сил мешая движению плиты. Огромными усилиями мне удалось, преодолев сопротивление вековой ржавчины, вставить засов в выемку, и крышка люка перестала двигаться. Кровь пульсировала у нас в висках, мы задыхались от усталости, как вдруг снова услышали мелодию поющих скал.

Некоторое время чудовище продолжало трудиться над плитой, под его тяжестью ржавый засов немного прогнулся, но выдержал. Мы обессилено опустились на землю и перевели дух, хотя и не могли отбросить мысль, что под нами, в глубине темной пещеры, прячется жуткий морской дьявол.

Наконец, когда свет раннего утра начал проникать через тонкие щели люка, мы осмелились вылезти наружу. Мой нож и револьвер Голландца лежали там же, где мы их оставили.

Конечно, если на нас нападал человек, нож и револьвер вряд ли могли надежно нас защитить. Однако, вернув его, мы настолько осмелели, что двинулись к роднику, чтобы напиться и умыться. Нам обоим это было просто необходимо. Наше скудное одеяние порвалось в клочья, мы были все в синяках и царапинах. Моему вывихнутому плечу последняя битва явно не пошла на пользу, а на голове Голландца зияла глубокая рваная рана. Оба мы являли собой отталкивающее зрелище.

— Дьявол, — пробормотал Голландец. — Это дьявольский остров! Все здесь не так. Приливы, течения, отсутствие животных, тишина…

— Это был какой-то дикарь, — нетерпеливо ответил я, — может быть, такой же потерпевший кораблекрушение, но обезумевший от одиночества!

— Как же! — он выпятил мощную грудь. — Дикарь шести футов ростом и, думаю, футов двести сорок весом! Весь из мускулов, как железный! Еще не родился дикарь, который мог бы швырнуть меня, как шестнадцатилетнюю девчонку, да и сумасшедший такой еще не родился. Это чудовище легко кидало нас обоих, это меня-то и тебя с твоими почти двумя сотнями фунтов!

— Так что же это было?

Голландец наклонился, чтобы напиться, как вдруг отшатнулся со сдавленным криком и указал на след, отпечатавшийся на мягкой глине.

— Идол! — прошептал он. — Вспомни руки идола в пещере!

Содрогнувшись, я нагнулся и понял, что след на глине оставила когтистая лапа огромного грязного идола!

Глава третья

В этот день чудовище больше на нас не нападало, и мы не видели никаких признаков его существования. В мрачном лесу царила тишина, и ни одно живое существо не выскользнуло оттуда. Мы больше не осмеливались вторгаться в его темные глубины. Большую часть дня я провел, споря с Голландцем и пытаясь убедить его устроиться на ночлег в комнатке над пещерой, потому что мы не знали другого места, где можно было бы избавиться от преследований этого дьявола.

— Комната находится над пещерой с идолом, — заявил он, странно блеснув серыми глазами.

— Ну и что? Ничто не говорит о том, что чудовище знает о пещере, иначе почему оно не напало на нас ночью с той стороны? Осьминогу туда не добраться, а второму чудовищу, если у него хватит ума наброситься на нас изнутри, никогда не пролезть в люк!

— Но идол! — прошептал он таким тоном, что у меня зашевелились волосы на голове. — Может быть, ночью он оживает! В Китае ходят легенды о каменных идолах, которые двигаются и дышат, когда их никто не видит. Они сходят со своих пьедесталов, чтобы напиться человеческой крови!

— Заткнись! — заорал я, охваченный страхом и гневом. — Это же чушь! Можешь забираться на дерево и спать там, пока эта горилла, или что оно там такое, не стянет тебя с ветки и не засунет в пасть! Но я сегодня буду спать в комнате!

С наступлением ночи в наши души снова стал закрадываться ужас. Еще не стемнело, когда я забрался в комнату над пещерой. Голландец после долгих колебаний последовал за мной. Мы плотно задвинули верхнюю плиту, а на нижнюю положили для страховки кусок разбитого мрамора такой величины, что вдвоем еле справились с ним. Угомонившись, мы попытались вздремнуть, но сон наш был прерывистым.

Нас преследовали смутные кошмары, мы просыпались внезапно, в холодном поту. Я невольно думал об огромной пещере под нами. Какие ужасы повидала она за века? Какие таятся в ней до сих пор? Я со страхом осознал, что жуткий каменный идол стоит прямо под нами, ведь с помощью его бесформенной головы мы забрались в эту комнату.

Так ли уж безумны речи Голландца? Может, каменный монстр чудовищным колдовством вдохнул в свое каменное тело отвратительную жизнь, чтобы убивать и поедать свои жертвы?