Долг стрелка

Затем я вошел в тайные пещеры, где стоит идол Ксулты, на чьей гробнице я принес в жертву последних детей расы Му. Я создал морского дьявола, который скрывается здесь, чтобы пировать сыновьями людей и убивать на острове Му, сколько ему захочется. Все чудеса, которые я сотворил, я теперь записываю на пергамент и помещаю его в гробницу Неведомого Бога. В этом храме я сотворил огромное чудо, чудо, неизвестное сыновьям человеческого рода, и смерть ожидает здесь всех людей, потому что мудрость, которую я открыл, не для смертных. Я Найах! Сегодня прилив, и голос Посейдона звучит в небесах! Белогривые жеребцы скачут по скалам, и голоса богов Му ревом раздаются над зелеными волнами. Я Найах, и я бог! Я более велик, чем Валка, чем Хотат, Зукала или Посейдон! Я более велик, чем Ксулта, более велик, чем Неведомый Бог! Найах, бог морей.

Голландец положил пергамент и порывисто выдохнул. Луна краснела, садясь в океан на западе, и темнота, предшествующая ночи, расстилалась и по воде, и по земле.

— Ну, Янки, что ты обо всем этом думаешь?

— Думаю, старик под конец совсем спятил, — ответил я.

— Да, но ты же слышал. Эликсир жизни! Он еще жив, он где-то на острове. Это он пытался нас убить!

— Нет, — возразил я, озаренный внезапной мыслью. — Ксулта, идол в пещере… Боже мой, Голли, это сын Ксулты!

Он уставился на меня, разинув рот.

— Да, ты прав, — прошептал он. — Сын Ксулты! Живое изображение обезьяно-бога!

— Тогда это нечто вроде обезьяны, — сказал я. — В манускрипте ясно говорится, что Ксулта — обезьяно-бог, а идол в пещере был похож на гориллу.

Но, произнося эти слова, я почувствовал зашевелившийся червячок сомнения: слишком уж то существо напоминало человека.

— Обезьяна или дьявол, — прошептал Голландец, — это наш злой рок. Он убил нас много веков назад…

— Заткнись! — инстинктивно огрызнулся я.

Я боялся облекать в слова закравшиеся в мою голову мрачные мысли. Думая о возможности переселения душ, я часто задавал себе вопрос, почему человек, если его душа переселяется в кого-то другого, не может вспомнить свои прежние воплощения. Теперь я вижу, что прошлое покрыто мраком и ужасом, что в нем таится опыт, который повредил бы ум и душу человека, если бы на него нахлынули все эти бесчисленные воспоминания. Ум пошатнется и разрушится перед лицом незапамятных веков, морей времени…

Я посмотрел на восток, где как раз начала заниматься заря, и лениво провел пальцами по траве. Голландец затуманенными, налитыми кровью глазами снова впился в манускрипт.

— Янки, Янки, слушай! Боже мой! Тут сказано… Сказано, что эликсир жизни спрятан где-то на острове!

Я вздрогнул, а потом глубоко задумался над страшным смыслом слов Голландца.

— Янки! — орал он. — Эликсир! Мы его найдем, выпьем и будем жить вечно!

Меня стала бить нервная дрожь. В этом было что-то богохульное.

— Сейчас мне больше всего хочется спать, — отрезал я и, плюхнувшись на траву, крепко заснул.

Я уснул, когда солнце только начало подниматься над морем, а проснулся, когда день был уже в полном разгаре.

Голландец по-прежнему сосредоточенно изучал документ.

— Я пытался найти какой-нибудь ключ, который укажет, где спрятан эликсир, — ответил он на мой вопрос. — Знаешь, некоторые слова я все-таки не могу перевести.

— Ты сделал больше, чем некоторые ученые за всю жизнь, — успокоил я. — Кто ты, Голли? Ты не похож на обыкновенную морскую крысу.

Он характерным жестом беспомощно пожал гигантскими плечами.

— Да нет, Янки, я и есть морская крыса. Немножко побыл в колледже, немножко ухватил самоучкой — чуть-чуть поверхностных знаний, вот и все. Фон Кальман внушил мне, что любое учение имеет смысл.

Я кивнул, размышляя, почему люди склонны объяснять свои знания высоким происхождением и романтическим прошлым, раз известно, что настоящие титаны мысли происходят от обычных людей, отчаянно стремящихся вверх.

— Послушай, — произнес Голландец, складывая пергамент, — я ничего не могу здесь найти. Давай поднимемся на холмы и посмотрим. Я верю, что эликсир спрятан в каком-нибудь отдаленном месте, куда люди и не думают заглядывать.

— А как же чудовище, которое за нами охотится? — спросил я.

— Похоже, мы сбили его со следа, — ответил он.