Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Некоторые члены АНК, особенно из числа тех, кто придерживался сугубо проафриканских взглядов (так называемые африканисты) и выступал против сотрудничества с коммунистами и белым населением, возражали против Хартии как программы будущего строительства Южной Африки. Они считали, что заложенные в этом документе принципы радикально отличаются от того, к чему призывал Африканский национальный конгресс на протяжении всей своей истории. Они утверждали, что Хартия отвечает духу социализма, и были уверены, что Южноафриканский конгресс демократов и белые коммунисты оказали непропорционально большое воздействие на ее идеологические основы. В июне 1956 года в статье, опубликованной в ежемесячном журнале Liberation, я в ответ на эту критику подчеркнул, что Хартия одобряет частное предпринимательство и впервые позволит капитализму процветать среди африканцев. Хартия гарантировала, что, когда будет завоевана свобода, африканцы получат возможность самостоятельно владеть собственным бизнесом, собственными домами и другой движимой и недвижимой собственностью, короче говоря, процветать как капиталисты и предприниматели. В Хартии не ведется речь об искоренении классов, или частной собственности, или государственной собственности на средства производства, в ней не провозглашается ни один из принципов научного социализма. Упоминалась лишь возможность национализации шахт, банков и монопольных отраслей промышленности для того, чтобы экономика не принадлежала исключительно белым бизнесменам.

Хартия свободы, на самом деле, являлась революционным документом по той простой причине, что предусмотренные в ней изменения не могли быть достигнуты без радикального изменения экономической и политической структуры Южной Африки. Она не ставила целью строительство капитализма или социализма, но соединяла воедино требования народа положить конец угнетению. В Южной Африке, чтобы добиться справедливости, необходимо было уничтожить систему апартеида, ибо он был воплощением несправедливости.

21

В начале сентября 1955 года истек срок правительственных запретов в отношении меня. В последний раз у меня был отпуск в 1948 году, когда я был в Африканском национальном конгрессе «непротестированным легковесом» с весьма ограниченным кругом обязанностей, если только не считать участия в заседаниях исполкома АНК в провинции Трансвааль и выступлений на случайных общественных собраниях. Теперь, в возрасте тридцати восьми лет, я перешел в полутяжелый вес и имел больше фунтов и больше ответственности. Я уже два года был ограничен, словно тюремными стенами, пределами Йоханнесбурга, прикованный к своей юридической практике и политической деятельности, и пренебрегал интересами и делами семейного клана Манделы в Транскее. Мне очень хотелось вновь вырваться в сельскую местность, побывать на просторах вельда и в холмистых долинах моего детства. Мне не терпелось увидеть свою семью и посовещаться с Сабатой и Даливонгой по некоторым проблемам, связанным с Транскеем, в то время как руководство АНК хотело бы, чтобы я переговорил с ними по различным политическим вопросам. Я решил взять рабочий отпуск, единственный вид отпуска, который мне пока был известен.

В ночь перед моим отъездом у меня дома собралось несколько друзей, чтобы проводить меня. Среди них был Дума Нокве, молодой и добродушный адвокат, который в то время являлся национальным секретарем Молодежной лиги АНК. Он сопровождал Уолтера Сисулу в его поездке на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Бухаресте, и в тот вечер он развлекал нас русскими и китайскими песнями, которым научился во время этой поездки. В полночь, когда мои гости уже собирались уходить, моя дочь Маказиве, которой тогда было два года, проснулась и, подойдя ко мне, спросила, может ли она поехать со мной. Я проводил недостаточно времени со своей семьей, и просьба Маказиве вызвала у меня чувство вины. Внезапно мой энтузиазм по поводу предстоящего путешествия угас. Тем не менее я отнес ее обратно в постель и поцеловал на ночь, а когда она вновь заснула, сделал последние приготовления к отъезду.

Я отправлялся не только для того, чтобы получить удовольствие увидеть сельскую местность, своих старых друзей и товарищей. Мне хотелось совместить это с сугубо прагматичными задачами. Ведь я, по существу, был изолирован от повседневных событий в других частях страны, а теперь у меня появилась возможность самому увидеть, что именно там происходит. Хотя я и читал множество газет со всей страны, но пресса отражала лишь жалкую тень реальности. Средства массовой информации важны для борца за свободу не потому, что обнародуют правду, а потому, что раскрывают предубеждения и представления как тех, кто выпускает ту или иную газету, так и тех, кто ее читает. В этой поездке я хотел лично пообщаться с людьми, способными просветить меня в различных областях. Если можно так выразиться, это была моя поисковая миссия.