Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Каждый день мы составляем программу мероприятий. Патрик Молаоа и Питер Нтайт, оба известные активисты Молодежной лиги АНК, организовывали для нас физическую подготовку. Планировались и проводились беседы на различные темы. Профессор З. К. Мэтьюс рассказывал об истории АНК и о негритянском движении сопротивления в Америке, Деби Сингх читал лекции по истории Южноафриканского индийского конгресса, Артур Летеле обсуждал африканские традиции врачевания, а преподобный Джеймс Калата делился с нами своими знаниями об африканской музыке и пел нам своим прекрасным тенором. Каждый день Вуйисиле Мини, который много лет спустя был повешен правительством за политические преступления, во главе группы других заключенных распевал песни о свободе. Одной из самых популярных была песня: «Вот черный человек, Стридом, берегись черного человека, Стридом[44]». Мы исполняли ее во всю силу наших легких, и это поддерживало у нас хорошее настроение.

Однажды Масабалала Йенгва (более известный как М. Б. Йенгва), сын зулусского рабочего и секретарь исполкома филиала АНК в провинции Наталь, внес свой вклад в лекцию о музыке, исполнив песню в честь Шаки Зулу, легендарного зулусского воина и верховного вождя. Йенгва завернулся в одеяло, свернул газету, чтобы имитировать ассегай, копье, и принялся расхаживать взад и вперед по камере, декламируя строки из этой песни. Все мы, даже те, кто не понимал зулусского языка, были просто очарованы этим исполнением. Затем он сделал драматическую паузу и патетически произнес: «Шака подобен огромной хищной птице, которая безжалостно убивает своих врагов!» После этого разыгралась поистине театральная сцена. Вождь Альберт Лутули, который до этого молчал, внезапно вскочил на ноги, прокричал: «Ngu Shaka lowo!» («Это Шака!») – а затем начал танцевать и петь. Его движения наэлектризовали нас, и мы все тоже вскочили на ноги. И опытные танцоры, тренировавшиеся в клубах бальных танцев, и отъявленные лодыри, не знавшие ни народных, ни западных танцев, – все присоединились к indlamu, ритуальному танцу воинов народа зулу. Некоторые из нас двигались грациозно, другие напоминали замерзших альпинистов, пытавшихся согреться, но все танцевали с невиданным энтузиазмом. Внезапно не стало ни представителей народа коса, ни зулусов, ни индийцев, ни африканцев, ни правых, ни левых, ни священнослужителей, ни политиков – все мы были просто патриотами, объединенными любовью к нашей общей истории, нашей культуре, нашей стране и нашему народу. В этот момент внутри каждого из нас что-то дрогнуло, что-то сильное и одновременно глубоко интимное, что связывало нас друг с другом. В этот момент мы ощутили дух великого прошлого, которому мы принадлежали, и силу великого дела, которое связало нас.

Через две недели, 19 декабря, нас доставили на предварительное судебное заседание в армейский тренировочный зал в Йоханнесбурге, военную площадку, которая раньше никогда не использовалась в качестве зала судебных заседаний. Это был большой голый ангар с крышей из гофрированного железа, он считался единственным общественным зданием, способным вместить такое количество обвиняемых в ходе суда над ними.

Нас привезли в закрытых полицейских фургонах в сопровождении полудюжины бронетранспортеров с вооруженными солдатами. Судя по тем мерам безопасности, которые правительство приняло по отношению к нам, можно было подумать, что идет полномасштабная гражданская война. Огромная толпа наших сторонников блокировала движение на Твист-стрит. Нам было слышно, как они кричали и пели, а они слышали, как мы отвечали им из фургонов. Эта поездка превратилась в триумфальное шествие, так как медленно движущиеся фургоны раскачивались толпой. Весь периметр импровизированного зала суда был окружен вооруженными полицейскими и солдатами. Фургоны подъехали на площадку за залом и припарковались так, чтобы мы выходили из фургонов прямо в зал.

Внутри нас встретила еще одна толпа наших сторонников, так что зал суда больше походил на бурный митинг протеста, чем на место проведения чинного судебного заседания. Мы вошли, подняв большой палец в качестве традиционного жеста Африканского национального конгресса и приветствовав тем самым наших сторонников, сидевших в секции «Только для небелых». Настроение в зале было скорее праздничным, чем осуждающе-карательным, поскольку обвиняемые тесно общались с журналистами и своими друзьями.