Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Позже мы также посмотрели местные южноафриканские фильмы с чернокожими звездами, которых мы все знали с самого детства. В такие вечера наш маленький импровизированный кинотеатр отзывался радостными возгласами и свистом в знак приветствия старых знакомых на экране. Через некоторое время нам разрешили выбирать для просмотра документальные фильмы. Я как раз предпочитал смотреть их, поэтому начал пропускать художественные фильмы (хотя я бы никогда не пропустил фильм с участием Софи Лорен). Документальные фильмы заказывались в государственной библиотеке и обычно выбирались Ахмедом Катрадой, который был библиотекарем нашей тюремной секции. На меня особенно сильно подействовал документальный фильм о великих морских сражениях Второй мировой войны, в котором были показаны кад ры кинохроники о потоплении японцами британского линкора «Принц Уэльский». Меня больше всего тронули кадры, на которых плакал Уинстон Черчилль, узнав о гибели британского корабля. Этот образ надолго запечатлелся в моей памяти, поскольку я понял, что бывают моменты, когда политический лидер может публично продемонстрировать свою скорбь, и что это не подорвет его репутацию в глазах народа.

Один из документальных фильмов, которые мы посмотрели, был фильм «Ангелы ада» о мотоциклетной банде, пользовавшейся в Америке самой недоброй славой. Фильм изображал «Ангелов Ада» безрассудными, жестокими и антисоциальными парнями, а полицию – порядочной, честной и заслуживающей доверия. Когда фильм закончился, мы сразу же стали обсуждать его. Почти все без исключения заключенные критиковали «Ангелов Ада» за их произвол. Неожиданно Стрини Мудли, яркий молодой парень из «Движения черного самосознания», встал и обвинил нас в непонимании того, что эти американские байкеры представляют собой аналог чернокожих учащихся, выступивших против южноафриканских властей в Суэто в 1976 году. Он упрекнул нас в том, что мы, пожилые интеллектуалы среднего класса, отождествляем себя с властями правых сил, показанными в фильме, а не с байкерами-бунтарями.

Обвинения Стрини Мули произвели среди нас настоящий фурор, и несколько человек поднялись, чтобы возразить против высказанной им идеи. По их мнению, не могло быть оправдания действиям «Ангелов Ада», и было бы оскорблением сравнивать нашу освободительную борьбу с преступлениями этой банды аморальных социопатов. Однако я, обдумав слова Стрини Мудли, решил встать на его защиту, хотя и не был полностью с ним согласен. Несмотря на то что «Ангелы Ада» многим были несимпатичны, они выступали против властей, а это главное (хотя к оппозиционным силам их можно было причислить с большой натяжкой).

Меня интересовали не столько «Ангелы Ада», сколько более важный вопрос. Меня беспокоило, не застряли ли мы, как предположил Стрини Мудли, на том уровне мышления, которое больше не считается революционным. Мы провели в тюрьме более пятнадцати лет, я провел в тюремных стенах почти восемнадцать. Мир, из которого нас вырвали, давно изменился. Опасность могла заключаться в том, что наши идеи застыли во времени. Тюрьма – это неподвижная точка в постоянно меняющемся мире, и в тюрьме очень легко неподвижно застыть на месте, в то время как мир стремительно движется дальше.

Я всегда старался оставаться открытым для новых идей и не отвергать тех или иных взглядов лишь по той причине, что они отличаются новизной или противоречат моим. В течение нашего пребывания на острове Роббен мы постоянно вели друг с другом диалог о наших убеждениях и идеях. Мы обсуждали наши политические взгляды, подвергали их сомнению, уточняли их. В конечном итоге я пришел к выводу, что мы не должны были закостенеть в своих идеях и застыть на одном месте. Я верил, что мы все время эволюционировали.

Хотя остров Роббен становился все более открытым для внешнего мира, но еще не было никаких признаков того, что государство меняет свои взгляды. Несмотря на это я не сомневался, что когда-нибудь стану свободным человеком. Возможно, мы и застряли на одном месте, однако я был уверен в том, что внешний мир все же движется к той позиции, которой мы придерживались, а не отдаляется от нее. Фильм еще раз напомнил мне о том, что в тот день, когда я выйду из тюрьмы, мне бы не хотелось выглядеть политическим ископаемым из давно минувших веков.

На эту победу нам потребовалось пятнадцать лет: в 1979 году тюремные власти объявили по внутренней связи о том, что питание для чернокожих, цветных и индийских заключенных отныне будет одинаковым. Однако праздновать эту победу вряд ли стоило. Точно так же, как отсроченное правосудие означает отказ в правосудии, реформа в этом вопросе, которая так долго откладывалась и в конечном итоге была проведена так неохотно, на деле оказалась иллюзией.