Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Правительство находилось под давлением сторонников своего политического курса, проживавших в прилегающих областях Уэстдена и Ньюлендса, относительно бедных районах для белых. Белые из числа рабочих не скрывали зависти к чернокожим, которые владели добротными домами в Софьятауне. Кроме того, правительство хотело четко контролировать передвижение всех чернокожих африканцев, а обеспечить такой контроль в городских поселениях с правом собственности у чернокожих, которые, имея собственную недвижимость, могли приходить и уходить, когда им заблагорассудится, было гораздо сложнее. Хотя уже действовала система пропусков, для въезда в поселок, где чернокожие имели право собственности, специального разрешения (как в случае с муниципальными районами) не требовалось. Чернокожие африканцы жили и владели недвижимостью в Софьятаун уже более пятидесяти лет, теперь же правительство вознамерилось бездушно переселить всех жителей Софьятауна в другой «черный» городок. О степени цинизма правительства свидетельствует то, что переселение планировалось еще до строительства домов для размещения выселяемых людей. Ликвидация Софьятауна стала первым серьезным испытанием на прочность для Африканского национального конгресса и его союзников после Кампании гражданского неповиновения.

Хотя правительственная программа по ликвидации Софьятауна началась еще в 1950 году, АНК всерьез организовало борьбу с ней только в 1953 году. К середине этого года местные отделения Африканского национального конгресса и Индийского конгресса провинции Трансвааль, а также местная Ассоциация налогоплательщиков смогли мобилизовать народные массы на сопротивление действиям властей. В июне 1953 года региональные исполкомы АНК и Индийского конгресса созвали в кинотеатре «Один» в Софьятауне открытое собрание, чтобы обсудить возможные контрмеры правительственной программе. Собрание получилось весьма бурным, на нем присутствовало более тысячи двухсот человек, которых совершенно не пугало присутствие десятков вооруженных до зубов полицейских.

Всего за несколько дней до проведения собрания истек срок действия запрета властей в отношении меня и Уолтера Сисулу. Это означало, что нам больше не было запрещено посещать собрания или выступать на них, и я договорился о своем выступлении в кинотеатре «Один».

Незадолго до начала собрания один из полицейских увидел, как мы с Уолтером рядом с кинотеатром разговаривали с преподобным Тревором Хадлстоном, который также активно выступал против правительственной программы принудительного переселения. Старший полицейский сообщил нам с Уолтером, что мы как лица, находящиеся под запретом, не имеем права находиться здесь, и приказал своим подчиненным арестовать нас. Преподобный Хадлстон крикнул полицейским, направлявшимся к нам: «Нет, мои дорогие, вместо этого вы должны арестовать меня!» Ему велели отойти в сторону, но тот отказался. Когда полицейские оттолкнули преподобного Хадлстона в сторону, чтобы освободить себе дорогу, я обратился к их старшему: «Вы должны убедиться, находимся ли мы под запретом. Будьте осторожны, потому что, если срок действия запрета в отношении нас уже истек, наш арест был бы противоправным деянием. Как вы думаете, находились ли мы здесь сегодня вечером и спокойно разговаривали бы с вами, если бы срок действия этих запретов еще не истек?»

Южноафриканская полиция печально известна тем, что весьма плохо контролировала ситуацию со сроком действия запретов в отношении нежелательных лиц. Старшему полицейскому это было так же хорошо известно, как и мне. Он обдумал сказанное мной и затем приказал своим подчиненным остановиться. Они посторонились, чтобы пропустить нас в зал кинотеатра.

Внутри кинотеатра полицейские вели себя крайне вызывающе. Вооруженные пистолетами и винтовками, они расхаживали по залу, расталкивая собравшихся и делая им оскорбительные замечания. Я сидел на сцене вместе с другими лидерами АНК, и когда собрание должно было уже вот-вот начаться, увидел, как майор Принслоо с важным видом идет через служебный вход в сопровождении нескольких вооруженных сотрудников полиции. Я поймал его взгляд и сделал вопросительный жест: «Это за мной?» Однако он отрицательно покачал головой. Затем он подошел к трибуне, где уже начал выступать Юсуф Качалиа, и приказал другим полицейским арестовать его. Те схватили его за руки и потащили прочь. Снаружи полиция уже арестовала Роберта Решу и Ахмеда Катраду.

Собравшиеся в зале принялись кричать и свистеть, и я понял, что, если они выйдут из-под контроля, дело может обернуться крайне скверно. Я выбежал к трибуне и начал петь хорошо известную песню протеста. Как только я произнес первые несколько слов, все в зале присоединились ко мне. Я опасался, что полиция могла открыть огонь, если бы собравшиеся стали слишком неуправляемыми.