Долгая история (СИ)

По крайней мере, они получили от неё главное. Софья сквозь ткань пальто нащупала во внутреннем кармане маленький стеклянный цилиндр и сглотнула неделями стоявший в её горле ком.

— Вы что, устроили там ночную рыбалку? — разводя руками, Зоя встретила их на линии пляжа, где песок переходил в жесткую и полусгнившую прошлогоднюю траву, обнажившуюся под клочками стаявшим снегом. На Тетеревой был полный драконбольный костюм, а на песке, заботливо пристроенный, в свете кольца мелькнул её хромированный пылесос «Мистер Засос». — Я жду уже минут двадцать.

— Ага, а я — сто двадцать! — стукнула зубами Кити и в подтверждение чихнула в рукав.

Зоя метнула на Софью сердитый взгляд.

— Если она заболеет…

— Я неделю с удовольствием буду проверять за неё все тетрадки младшекурсников, — не дожидаясь приговора, согласилась Софья, от всей души уповая на Китин иммунитет.

— Для начала, — едко заверила её Зоя, помогая Кити надеть непродуваемую драконбольную курку и усаживая подружку на пылесос. Англичанка обняла её руками, когда Зоя умостилась спереди.

— Кстати, Бейбарсова! Если встретишь своего братца-самоубийцу раньше Сашки, передай ему, что он безмозглый идиот! Он не явился сегодня на тренировку. Даже я его прикончить готова, а Соловей… Единственная причина, по которой его может быть пустят на следующую — полуфинал через десять дней. После его уже стопроцентно выпрут из команды — ты знаешь Соловья, он предупреждал.

— Они с Сашкой и так скоро выпрутся. Через три месяца выпуск, — безразлично пожала плечами Софья.

Куда больше её занимал вопрос, что могло удержать Юру от драконбола, возведенного у близнецов чуть ли не в ранг религии. В конце концов, сейчас она страдала ни за что иное, как за их фанатичное желание играть в эту дурацкую игру. А эта скотина неблагодарная уже и на тренировки не является!

«Вот я ему передам… Я ему много чего передам!» — зло подумала Софья, провожая взглядом тарахтящий над качающимися деревьями Запретной Рощи пылесос.

Куртка, не долетев до платяного шкафа, с шумом бухнулась на пол у его подножья, разочарованно взмахнув рукавами.

Глеб Бейбарсов вздохнул. Затем нагнулся, подцепил её пальцем за предназначенную как раз для этой цели петельку и, придирчиво отряхнув, водрузил на вешалку.

— Тебе не приходило в голову, что ты уже достигла того респектабельного возраста, в котором общество не осудит тебя, если ты вдруг прекратишь хаотично разбрасывать свои вещи по всему дому?

— А тебе не приходило? — вкрадчиво поинтересовалась Таня, оглянувшись через плечо. — Я что-то не заметила, чтоб ты тоже складывал мои вещи аккуратной стопочкой. Последнюю рубашку, которую ты с меня снял, я нашла под подушками дивана. И искала я долго.

На лице Бейбарсова веселая ухмылка странным образом смешалась с оттененным лёгким раздражением недовольством, и ведьма, словно фейерверк, вспыхнула смехом.

— С тобой просто невозможно, — цокнув языком, констатировал Бейбарсов, стянув тяжелые драконбольные ботинки.

— А с тобой можно, — серьёзно заявила Таня, подходя и кладя руки ему на плечи так, что пальцы свободно зарывались в его распущенные, полумокрые — как и у неё — от снега волосы.

— Ну разве это не странно, — глядя вниз, на ведьму, усмехнулся Бейбарсов. — Спорим, двадцать пять лет назад Сарданапал бы усы поставил на то, что будет наоборот?

Таня изобразила притворное озарение.

— О, ну это объясняет, почему он не так давно уходил в отпуск впервые за всегда. Видимо, отращивал.

Глеб тихо смеялся, расстёгивая собственную куртку в то время, пока она обеими руками яростно ерошила рыжие волосы, надеясь заставить те сохнуть быстрее, и подхватывала с пола их спортивную сумку.

— Не будь злой.

— Я не злая. Я чудовищно голодная! — под аккомпанемент скорбного урчания своего живота отозвалась Таня, с сумкой и контрабасом за спиной уже поднимаясь на второй этаж.

Бейбарсов проворчал что-то утвердительное, закидывая вторую сумку под лестницу к своей ступе, и ладонью наотмашь толкая дверь в кухню.

После адски тяжёлой тренировки у Тани «тянули» руки, и к концу лестницы она пожалела, что не дала мужу возможности переложить ответственность по отволакиванию спортивного инвентаря на свои широкие мужские плечи. Некоторые привычки въедаются в тебя, как кислота, и их оказываются не в силах смыть даже годы, долгие годы забвения.

— Девочка-штангистка, — пробормотала себе под нос Таня, закидывая сначала сумку, затем футляр от контрабаса под широкую кровать в их спальне и растирая укоризненно ноющие предплечья.

Она вышла из комнаты, все ещё сфокусированная на этой мысли, полуотсутствующая в воспоминаниях, и на середине коридора почти врезалась в растрепанную темноволосую девчонку в длинной, знакомой ведьме толстовке — только в толстовке — которая выглядела, должно быть, испуганной больше, чем она, Таня, удивлённой.

— Здрасте! — скорее на автомате, чем осознанно, ляпнула девушка, смотря на неё большими карими глазами.

Таня чуть повернула в сторону голову, не сводя с неё взгляда.

— А ты?..