Долгая история (СИ)

Конечно, легко втюриться в училку, если сегодня на вид она не старше, чем ты. Но уже не особо охота, если назавтра она явится к тебе в класс сгорбленной каргой с плешью на макушке, а послезавтра — малолеткой возраста первогодок. А именно это в профилактических целях и любила проделывать Панночка, врожденным магическим даром которой когда-то стала власть над собственным возрастом (чем, наряду со своими знаменитыми «кончинами» и сопровождающими их спецэффектами, она и сводила с ума лопухоидов). Обычно она любила свой традиционный «хуторской» образ, однако бывали всякие дни. Юра с Сашкой, к примеру, нескоро забыли тот урок нежитеведения, на котором пятилетняя девочка в голубом платьице, болтая свешенными со стула ногами в кружевных носочках, влепила половине класса в журнал ряд жирнющих двоек, а после, «сипилявя», описала процесс охоты и питания алтайского вурдалака с такими подробностями, что у притихшего класса подкатил ком к горлу, а Слава Водолеев после окончания урока первым делом стартанул в располагавшийся на этаже туалет — делиться впечатлениями от новых знаний со сливом школьной раковины.

Всё же, во избежание эксцессов, а так же учитывая разницу в учёных степенях, Сарданапал отдал во владение Панночке младшие школьные курсы и только тёмное отделение четвёртого и пятого годов. Медузия осталась заведовать светлой половиной старшеклассников, а так же — единолично — магспирантурой. Друг друга преподавательницы не то, чтоб не любили, но держали дистанцию. Медузия восприняла назначение Панночки как личное оскорбление со стороны директора: намёк на то, что она не может справиться сама, и акт сомнения в её профессионализме. Лично же в Панночке ей не нравился «слишком вызывающий внешний вид». Украинка против Горгоновой, вроде бы, ничего и не имела, но предпочитала к Медузии Зевсовне и её шипящей причёске в закадычные подруги не соваться. Если эти двое и обменивались какими-то репликами, то было это дежурное «доброе утро» или совершенно необходимая пара фраз во имя согласования учебных планов.

Именно поэтому длящаяся уже десять минут и со стороны выглядевшая довольно напряжённой беседа Панночки с Медузией вызвала у Виолетты интерес, который огоньком пробежался от неё по всей цепочке сидевших на лавке.

— Спорим, это из-за русалок? — шепнула Юре Сашка.

— То есть на очевидную вещь теперь хочешь поспорить ты? — усмехнулся брат.

В этот момент Медузия отделилась от Панночки и, ровно держа спину, быстрым шагом направилась через зал. Жар-птицы, роняя вспыхивающие перья, спорхнули с её пути, Конёк-горбунок же навострил длинные уши и какое-то время, цокая копытами, трусил следом: видимо, оранжевый плащ доцента кафедры нежитеведения внушил ему мысль о любимой морковке.

Виолетта подскочила с места.

— Пойду узнаю, что там! — блеснув разномастными очами, бросила она друзьям и, перескочив через лавку, целеустремлённо зацокала каблуками кожаных сапог следом за своей кураторшей и Горбунком. Короткая и пышная фиолетовая юбка (в которой Виолетте было явно холодно) задралась, обнажая множество слоёв сеточек-подкладок. Виолетта уже на ходу с досадой одёрнула их на место и скрылась за высоким дверным косяком.

Едва старшая Гломова исчезла в холле, в противоположном конце Зала Двух Стихий что-то с оглушительным звоном разбилось. Софья с доброй половиной завтракавших снова обернулась в сторону преподавательского стола.

Панночка, уперев кулаки в бёдра, стояла всё на том же месте. Смотрела она, правда, теперь себе под ноги, где распростёрся, разметав по сторонам края крысиной жилетки, словно падший ангел крылья, профессор Клопп. Клоппу было нехорошо. Мелко дрожа и выглядя ещё бледнее, чем обычно, он, закатив глаза и втянув и без того впалые щеки, судорожно открывал и закрывал рот. Рядом с ним валялись дымящиеся и пенящиеся осколки какого-то сосуда, горлышко которого Софьин куратор всё ещё сжимал в ослабевших пальцах. Губы Клоппа едва-едва шевелились, однако с того места, где сидели Бейбарсовы, было чётко слышно, как он хрипит:

— Яд!.. Не могу так больше… Умоляю!.. Только один поцелуй… Единственное средство…

— О! А вот и бесплатный цирк подъехал! — громко прокомментировал Юра, разворачиваясь на лавке так, чтоб опереться спиной о край стола, и закидывая ногу на ногу. Огорчённым прогнозируемой скоропостижной смертью учителя практической магии он не выглядел.

Панночка, впрочем, не выглядела тоже. Склонив голову набок и свесив густые волосы на одну сторону, украинка с научным интересом рассматривала валявшегося у её ног профессора — словно энтомолог его шестилапого однофамильца. Затем присела и, окунув палец в зелёные остатки яда на одном из осколков, обсосала его.

— Какой у вас вкусный компот сегодня вышел, профессор! — любезно поделилась она мнением с умирающим Клоппом. — Но, кажется, на сей раз вы вылили туда маловато слюны гарпии. У вас, может быть, закончилась? Так я готова предоставить вам баночку из моих запасов! Можете зайти за ней ко мне в кабинет перед ужином.

— Перед ужином? — ожил Зигмунд, приоткрыв один серо-прозрачный глаз.