Долгое эхо любви

Наш фильм не про тяжелый станичный быт, не про лишения смутного времени, не про ужас войны всех против всех. Он про человеческие души, про любовь, про страсть. Про жизнь и про смерть. Он про самое главное, что есть у человека. И этим дорог и долговечен. Можно, конечно, опираться на философские авторитеты – какое время на дворе, такой мессия, – но это только для самооправдания. Плестись за бытом, в обозе – значит обречь себя на вторичность. События описаны автором в романе, а характеры, души, устремления, реакции, мотивы действий – это создаем мы, те, кто воплощает образы персонажей и собственно цельный образ фильма. Мы работали в полную силу. Поскольку после нас состоялись еще две ленты, можно сравнивать. Если у кого-то получится лучше – будем радоваться. Пока не получилось.

Собственной персоной

Сегодня я могу с уверенностью сказать, что есть на свете две позиции, в которых я чувствую себя свободно, полностью на своем месте. Это сцена и съемочная площадка. Нет, конечно, я живу нормальной жизнью, у меня есть дом, подруги, быт, родные люди, но если говорить о самом-самом, то вот именно так.

Кино в моей творческой жизни появилось позже, чем театр. То есть я сниматься начала, еще будучи студенткой, но это были проходные моменты, настоящее кино случилось, когда я уже прочно стояла на театральной сцене.

Вот возьмем мои четыре основных фильма – «Тихий Дон», «Все остается людям», «Добровольцы», «Неоконченная повесть». В каждом из них я сказала что-то такое, что было очень близко не только мне самой, но и людям, зрителям. Это не просто были интересные для меня роли, это были значительные, глубокие, умные и профессионально выполненные произведения искусства. А помелькать на экране просто так мне никогда не хотелось. Среди сегодняшнего изобилия фильмов и сериалов не вижу ничего, что бы я сама хотела сыграть.

Когда сегодняшние фильмы смотрю, думаю: боже, какое несчастье! Не умеют делать, а делают. Современные сериалы – это же ликбез для бандитов, наглядные пособия. Нам показывают, как можно совершить убийство. Причем с массой подробностей, как это делается. Кому это надо вообще?! Почему не думают о том, что это смотрят подростки, юные души, которые еще многого не знают?! Нет, я этого не хочу!

Сегодня я уже не играю в спектаклях, но по-прежнему Театр – это моя жизнь. И мой театр, и другие. Вспоминаю свои роли. Нет смысла пересказывать, и уж конечно, не мне оценивать, но я их все люблю. Я их создала, они меня обогатили. Вспоминаются выдающиеся спектакли, которые я смотрела в разные годы, в разных театрах. Я верю, что и в наше не лучшее время, когда искусство понемногу становится гарниром к приобретательству, театр достойно выполняет свою общественную функцию. Если хотите, гигиеническую – в плане очищения людских душ, катарсиса.

Хочу еще раз обратиться к разговору о национальной идее. Нет, это не пунктик, за который я зацепилась и не могу оторваться. Это действительно мне представляется чрезвычайно важным. Когда мне говорят: «А давайте мы себе придумаем национальную идею – и все сразу встанет на свои места», – мне сразу представляется, что это я слышу не с трибуны вменяемого политика, а с циркового манежа, и вот-вот появится клоун – солнечный или какой-нибудь другой – и начнет учить меня делать сальто или качаться на трапеции. Что придумывать? Давно уже все придумано, раньше, чем велосипед. Если человек живет свою жизнь по совести, значит, он патриот. И не надо искать какие-то отвлеченные философские категории, все просто и доступно. Если хотеть.

В понятие «патриотизм» заложено множество составляющих – это труд, чистота в доме, чистота в душе, добрые отношения с людьми, уважение к таким фундаментальным понятиям как дружба, верность, требовательность к себе. У меня есть подруга, с которой мы всю жизнь вместе, наши мамы дружили и в роддоме вместе лежали. И мы до сих пор дружим, через всю жизнь прошли, через множество лет. Я не приземляю, это действительно так. В конечном счете из всего этого растет любовь. В том числе и любовь к Родине. И тогда в душе поселяются радость и мир.

София Шегельман. Вместо прощания

Почти год назад, 26 апреля 2019 г., в возрасте 91 года ушла из жизни моя сестра Элина Авраамовна Быстрицкая…

На столе – горка непрочитанных писем. Адресованы не мне, сестре. Она не могла прочитать их: когда пришли эти письма, ее глаза уже почти не видели. Скольким людям за немалую свою творческую жизнь она отвечала на письма, сочувствовала, помогала! Скольким молча простила несправедливые обиды!

Теперь на письма ответить должна я: моей сестры Элины больше нет, а отвечать надо. Кто, если не я?

Писем всегда приходило много: в годы успеха, славы, триумфа – мешками, позже – сотнями, десятками, в последнее время – редкий день одно-два. Их присылали домой, в театр, иногда нам, родным, с просьбой передать. Необходимо ответить. Нельзя прервать нить. Я обещала.