Долгое отступление

Восторжествовавшая в Советском Союзе официальная версия марксизма не только описывала революцию как одномоментное или очень краткое по времени историческое событие, сутью которого становится взятие власти передовой партией, но и представляло это событие как закономерный результат длительной подготовительной работы, которую вела партия по сознательному и заранее составленному плану. Вооруженные люди, заполняющие коридоры дворцов и учреждений, становятся выразительным фоном, на котором разыгрывается совершенно другая драма. Оружие воспевается, но политика рулит. Догматическая идеология обязательным условием победы объявляет наличие «субъективного фактора» в виде наличия уже набравшихся опыта, зрелых лидеров и возглавляемой ими партии, готовой сразу возглавить государство. По сути дела, такой взгляд на преобразование общества предполагает, что любая революция делается именно «сверху», даже если первоначальный импульс для нее возникает «снизу» в виде народных волнений, восстаний или офицерских заговоров. А если у вас нет такого заранее сконструированного политического инструмента или он является недостаточно мощным, то лучше и не вмешиваться в события, покорно ожидая того счастливого момента, когда у вас все будет именно так, как требует выученная в кабинете теория.

Действительная история революций, однако, имеет мало общего с этой схемой. Низы общества, неожиданно (часто даже для самих себя) выходящие на политическую сцену, вовсе не собираются с нее уходить, чтобы разом уступить место профессиональным революционерам вооруженным научной идеологией. А сами революционеры никогда не бывают готовы заранее к той роли, которую они собираются играть. Разумеется, порой они воображают себя вождями, которым почему-то недостает массовой поддержки. Эту поддержку остается либо завоевать настойчивой пропагандой своих идей, либо она придет сама собой под влиянием опыта. Тот факт, что, получая новый опыт, массы начинают приходить к собственным выводам, рассматривается в лучшем случае как некое случайное и преходящее обстоятельство. И чем больше социалистические и коммунистические партии пытались действовать в соответствии с некоторыми предварительно придуманными планами или выученными готовыми теориями, тем более они, столкнувшись с реальными революционными событиями, оказывались в положении генералов, которые, как известно, всегда готовятся к предыдущей войне.

Реально успешные революционные партии были именно порождением революции, они формировались под ее воздействием и по мере того, как складывались новая политическая культура и практика[292]. Именно поэтому все победившие революции оказывались «неправильными» с точки зрения теории: социал-демократы предъявляли эти претензии большевикам, советские коммунисты и их последователи не могли понять югославскую, китайскую и кубинскую революции.

Однако если революцию невозможно спланировать и вообразить заранее, а революционная партия, сконструированная по готовым образцам прошлого, оказывается совершенно бесполезной и даже вредной организацией в момент, когда массы начинают действовать, отсюда отнюдь не следует, будто к масштабным общественным потрясениям невозможно подготовиться. Просто эта подготовка должна состоять не в копировании готовых организационных образцов или повторении готовых лозунгов, а в работе с текущей социальной повесткой. Массовая политика не может развиваться в отрыве от массового сознания. Однако миллионы людей не всегда понимают смысл стоящих перед ними задач сразу и адекватно. Именно в такой опережающей работе по осмыслению и формулированию назревших задач состоит смысл существования радикальных интеллектуалов и политиков.

ЧАСТЬ 4 УПАВШЕЕ ЗНАМЯ

ГЛАВА 1. КТО ИЗМЕНИТ ОБЩЕСТВО?

Гнев, отрицание, торг, принятие — стандартное описание смены эмоциональных состояний людей, столкнувшихся с катастрофической, но непреодолимой реальностью. Именно такими терминами можно было характеризовать и последовательную смену состояний левых идеологов перед лицом неудержимого наступления неолиберализма.