Долина колокольчиков

— Интересная штука! — с энтузиазмом сказал он. — В твоих устах слово «отношения» прозвучало так… безнадежно, что ли. Как будто селедкой об лёд стукнули. Как будто это неприятная обязаловка, которая высосет из тебя душу, и — главное — пути назад уже не будет. Никакого права на ошибку! — Берти посмотрел на моё вытянувшееся лицо. — То есть, если я правильно понял, идет изначально негативная установка: «как только это случится, всё станет хуже, чем раньше; а значит, пусть лучше и не случается, аминь». И еще интереснее, что тот второй, кажется, разделяет твою позицию.

Я растерянно замолчала.

Берти еще немного что-то там посоображал сам с собой, покусывая губы, потом спохватился:

— Ох, ты извини, что я так полез в анализ того, о чем ни праха не знаю!

— Да ничего, это же я подняла тему…

— Просто я сам частенько думаю насчет любви, — (меня передернуло от этого сильного слова), — И, кажется, моя позиция прямо противоположна твоей.

— То есть?

— Я думаю, — Берти радужно улыбнулся, — Что люди не тратятся на отношения. Я думаю, они ими наполняются. А потом наполняют весь остальной мир. По мне, так это одна из самых приятных разновидностей магии. И загадок. Говорю, как спец по обеим вещам.

Я замолчала еще растерянней.

Мы протопали полгоры.

— Слушай, я хочу есть! — вдруг заявил Голден-Халла. — Может, притормозим минут на двадцать, умнём по рыбе?

— Давай! — с облегчением поддержала я.

К этому моменту мы как раз поднялись на очередную верхушку — не столько горы, сколько эдакого заснеженного холма — и, увидев, что ждет впереди, я поняла: есть мы будем не в одиночестве.

Глава 22. Стоянка йети

Впереди, под холмом, творилось некое масштабное и вдохновленное действо на три десятка участников. Что-то вроде воскресной ярмарки — но в условиях вечной зимы.

Глубокий снег был исчерчен полосами от саней, лыж и сколозок[1]. Сам «транспорт» припарковали тут же: сугробы, как ежики, топорщились воткнутым в них инвентарем.

* * *

[1] Сколозки — доски для катания по снегу.

* * *

Рядом высились три шерстяных шалаша. По мере нашего спуска с горы стало видно, что под одним их них разливали глинтвейн из черных огромных котлов, во втором раздавали еду, а в третьем кузнец отбивал мелодию наковальни.

И все эти празднующие были снежными людьми. Целая толпа пушистых йети!

Прядки белых волос покрывали тела автохтонов полностью, оставляя голыми только розовые подушечки пальцев. Может быть, еще пятки: сейчас не знаю, но прослежу на этим — благо йети обувь не носят (в отличие от лыж).

Большинство из них занимались тем, что стаскивали дрова и ветки в центр стоянки — они явно готовили костер. Другие либо стояли с напитками и громко басовито хохотали; либо танцевали под музыку, чей источник пока что был мне непонятен. Причем танцевали потрясно: чтоб мне при весе в триста килограммов так извиваться!

— Что они делают? — спросила я Голден-Халлу. — Я была уверена, что все йети — одиночки. Живут по штуке на пять квадратных километров и размножаются почкованием. А тут прям настоящее соседское барбекю! С чего бы это?

— Ну… — сыщик задумчиво побарабанил пальцем по носу, — Я так понимаю, мы с тобой уже смирились с тем, что просто не можем пройти мимо кого-либо, не поздоровавшись?

— То есть ты тоже не знаешь? — я сощурилась.

Голден-Халла с тяжким вздохом помотал головой и, скорчив рожицу, развел руками. Я кивнула:

— Тогда пойдем и спросим напрямую. И философски примем последствия, будь то новое задание, драка, тайна или просто ржачная история.

— Пойдем! — согласился он, и мы деловито потопали к чужакам.

* * *

— Ай-ргай, вы туристы? — искренне удивились Нелюди-У-Костра. — От так рото-та! Мы будем рады вам на нашем празднике: чужак у костра — широка душа! Угощайтесь, не стесняйтесь. И пусть Хендрикс выкует вам по амулету!

— Зачем? — удивилась я, а два проворных йети уже подтаскивали меня к шалашу с кузнецом, шагая в ритм музыки.

Как оказалось, она доносилась из музыкальной шкатулки — больше похожей на взломанный деревянный сейф. Очень бодрая мелодия, веселая. Напоминает песенки из шолоховских танцевальных баров.

Кузнец, к которому меня доставили, был особенно крупный и волосатый. Он сходу взял быка за рога:

— Вы откуда родом, не-йети-госпожа? Ай-ргай! Лесное королевство? Идеально. Тогда я сделаю вам талисман в форме дубового листа. Лесному человеку — лесная радость!

И, не слушая моих скромных вяканий, кузнец вылил на наковальню ложечку какого-то металла. И начал стучать по нему кро-о-о-охотным молоточком. Очевидно зачарованным: судя по голубоватым всполохам силы, окружавшим инструмент при каждом ударе.

— Эм. А зачем нам талисманы? — спросил Берти, которого тоже только что подтащили два йети.

Чуть позже, чем меня, зато снабдив соленым кренделем и чашкой глинтвейна по дороге. Над ней, глиняной, теперь поднимался горячий пар, розовивший чуть курносый нос саусберийца.

— Как зачем, от так рото-та? — удивился кузнец. — Надо! Вы вместе приехали? Отлично, тогда и вам дубовый лист, молодой не-йети-человек! Через полчаса будет готово, заберете!