Должники

-- Строишь из себя верную лебедицу? Зря стараешься! Все и так знают, как недолго ты горевала по мужу. Кстати, еще неизвестно, где твой летун. Может, на тот свет улетел, а может, на этом с душманами спелся.

Тоня отпустила ручку входной двери, развернулась и медленно пошла на ухмыляющуюся блондинку с ярко накрашенными губами. Двигалась, как в тумане, ориентируясь на жирную малиновую полосу, извилистую, как змея. В пустом холле раздался звонкий хлопок. Зубной техник схватилась за щеку, с ненавистью прошипела.

-- Бешеная! Ты еще пожалеешь.

За дверью Антонина брезгливо отерла носовым платком горящую ладонь и выбросила батистовый, аккуратно подрубленный квадратик в урну…

В феврале тяжело заболел Илья. Сын метался в сильном жару. Мать металась между участковым врачом и аптекой. За дверью напротив метался обоим чужой человек – соседка Евдокия Егоровна. Баба Дуся, забросив политику и погоду, носилась по магазинам, рыскала по базару в поисках деревенского молока и меда, пекла, жарила, варила, чуть не силой подкармливая взрослого и ребенка, упрямо отказывающихся от еды. Откуда только у старушки бралась эта прыть? После Илюшкиного выздоровления, свалилась с  температурой под сорок Тоня. К гастрономическим метаниям старой женщины прибавились проблемы учебные, в которых баба Дуся, к сожалению, не смыслила ничего. Провалявшись без сил несколько дней, больная взбунтовалась и заявила, что вполне здорова.

-- И шо теперь? – подозрительно поинтересовалась Евдокия Егоровна, глядя поверх очков на тонкую,  желтовато-серую, как дешевая церковная свечка, Антонину. – Мне выметаться, чи шо?

-- Баба Дуся, миленькая, вы же устали от нас. Вам отдохнуть надо. Не дай Бог, еще заразитесь гриппом. А мне по уходу за вами больничный не положен, придется брать отгулы, -- пошутила поликлинический регистратор, принимая из заботливых морщинистых рук чашку с горячим молоком.

-- Зараза к заразе не пристанить, слыхала? А шо касаемо заботы… Бачишь за окном дерева? Старэ с молодым? Старэ к земле прилипло – не отодрать, корни пустило так, шо и концы не сыскать. Ухаживай, не ухаживай – усэ одно. Пока само унутри не сгниеть – будэ стоять. А молодэнько – и полить надо, и земельку прикопать, и веточку подвязать – воно ж слабэнько, -- «философ» вздохнула. – Ладно, пишла я до дому. Новости послухаю, а то усэ с вами проморгаешь. Пей молоко осторожно. Та не беги – не на пожар. Выпьешь, поставишь на тумбу. Новости послухаю, приду посуду вымою.

-- Баб Дусь…

-- Та не спорь! – оборвала старушка. – Чем в воде возиться, лучше с Илюхой позанимайся. Бо от меня парню толку с гулькин нос, -- Евдокия Егоровна направилась в прихожую, ворча себе что-то под нос. Потом Тоня услышала громкое «от садовая ж голова!» и в комнате снова нарисовалась неугомонная баба Дуся. – Слухай, совсем забыла! Тебе ж восьмого мужик звонил.

-- Марта?

-- Нет, мая! Ты на голову, што ль осложнилась, Антонина? Конечно, марта! Щас же тильки начало весны, а ты уже у конец скакнуть собралась.

Тоня хотела напомнить, что «скакнуть» собралась не она, но улыбнулась и спросила. --Представился?

-- Господь с тобой, -- испуганно перекрестилась соседка. -- Он же живой!

-- А имя свое этот «живой» назвал?

-- Даже с отчеством! Тильки я запамятовала: не то Филипыч, не то Федорыч…а можэ, Кирилыч, -- старательно вспоминала, морща лоб, баба Дуся.

-- Анатолий Федорович?

-- О, он самый! – просияла старушка, довольная, что память не подвела. – Голос такой представительный. Солидный, видать, мужчина, -- поколебалась и не выдержала. – Начальник он тебе? Или как?

-- Начальник.

-- Давай чашку-то, пустая, -- разочарованно вздохнула Евдокия Егоровна. – Проздравить тебя хотел твой начальник. Интересовался здоровьем. Мы, кажеть, волнуемся уси за нее. Пускай выздоравливаить и ни об чем не беспокоится. Передайте ей, кажеть, шо мы ее ждем.  Ото ж я и передаю.

-- Спасибо.

Евдокия Егоровна дернулась любопытно лицом, кажется, хотела о чем-то спросить. Но передумала. И выплыла из комнаты, выражая спиной недовольство.

Тоня устало откинулась на диванные подушки. Привет, переданный бабой Дусей, не обрадовал. Скорее, напротив, дал повод невесело поразмышлять.