Должники

…Над набережной навис вечерний туман. За десять лет жизни в столице Антонина столкнулась с этим впервые. Москва не Лондон. Здесь утренние туманы случаются редко, а вечерние скорее увидишь во сне, чем на улицах. Но сейчас она не спала, удивленно озиралась по сторонам. Водяная дымка затемнила уличные фонари, дома, светофоры, прохожих. Водители скорее ориентировались на клаксоны, чем на фары, едва пробивающие светом туманную мглу. Было сыро, прохладно. Висячая муть вызывала неосознанную тревогу, недоверие к окружавшему миру. Уподобляться беднягам, которые сейчас черепахами ползли по дорогам, вцепившись в руль и старательно таращась перед собой в лобовое стекло, совсем не хотелось. Тоня решила спуститься в метро. Не так комфортно, как в своей машине, но надежно вполне. А от метро до дома пару автобусных остановок можно и пешочком пройти. В сумке, перекинутой через плечо, зазвонил сотовый телефон, подаренный Степаном в день рождения. Тоня подозревала, что муж подруги подарок только вручил, в поисках же хорошей, надежной модели, не жалея времени, носилась по магазинам, конечно, Лера. Антонина остановилась у перехода, под светофором, тускло мерцавшим красным.

-- Да, слушаю вас.

-- Алло, Тонечка, здравствуй! Это я, Тамара.

-- Дунайская, -- обрадовалась Тоня, -- привет, мой хороший! У меня почему-то твой номер не определился. Как вы там?

-- Нормально. Я телефон поменяла. Обзвонилась тебе сегодня, никто не снимает трубку ни дома, ни на работе. Слушай, Вадим нарыл информацию о твоем Аренове, -- красный свет сменился оранжевым, в трубке появился треск.

-- Томочка, -- взмолилась Тоня, -- пожалуйста, говори громче! Плохо слышно. Какую информацию?

-- Я…хо…шо… шу, -- заквакала трубка. – Ты…

-- Что? Что ты сейчас сказала? – закричала Тоня, прикрывая рукой телефон. – Повтори, пожалуйста! – собравшаяся у перехода горстка людей потрусила через дорогу.

-- А ну кончай базар! И сама не идешь, и другим пройти не даешь. Отвали! – сзади кто-то толкнул в спину, подарок выпал на проезжую часть. Высокий парень со спортивной сумкой, больно ударившей по плечу, побежал на противоположную сторону улицы, к набережной. Тоня с ужасом поняла: сейчас ее мобильник превратится в лепешку под колесами проезжавших машин. Из трубки, валявшейся в метре от тротуарной бровки, что-то неразборчивое кричал женский голос. В два прыжка Антонина оказалась рядом, схватилась за телефон. Резко взвизгнули тормоза, стукнуло в бок, голову пронзила острая боль, вспыхнул ослепительно яркий свет, потом все провалилось в бездонную черную яму. Последним было удивление, откуда такая яркость в тумане…

               

х х х

Белый потолок, белые стены, окно с белой шелковой занавеской, за которым плыли белые облака. Неужели она в раю? Вряд ли, грешников туда не пускают. Тогда где? Попыталась шевельнуть рукой – безуспешно. Хотела крикнуть – даже толком выдохнуть не сумела. Разучилась жить. Дверь приоткрылась, в щель проскользнуло небесное существо в белой шапочке и белом халате. «Ангел, -- умилилась Тоня, -- сейчас в чистилище меня поведет». Тут же стала перебирать в памяти собственные  грехи. Уныние, самоуничижение, лень – что еще? «Ангел» прошелестел рядом, склонился над головой, уперся взглядом в открытые чужие глаза, ахнул и совсем не по-ангельски выскочил обратно в неприкрытую дверь. «Много телодвижений, толку мало. Не ангел. А кто?» -- ответа не было. Как и не было больше сил размышлять. Усталость навалилась, мгновенно лишив способности думать. До смерти захотелось спать. Она закрыла глаза и в ту же секунду крепко заснула...

Разбудили мужские голоса. Один – негромкий, чуть хрипловатый, низкий, властный, с беспрекословными нотками, другой – не ограничивающий себя в силе звука, уверенный, с достоинством и уважительной интонацией к собеседнику.

-- Вы говорили, вчера она пришла в себя.

-- Совершенно верно.

-- Почему сегодня без сознания? Опять в коме?

-- Нет.

-- А в чем тогда дело?

-- Спит. Это глубокое погружение в сон.

-- Разве можно так спать? От вашего голоса и мертвый поднимется.

-- Был бы счастлив, если б умел воскрешать. Но, увы, способен только будить. Кстати, вы тоже можете разговаривать обычным тоном. Этим навредить ей нельзя.

-- А чем можно?

-- Не поверите, но за тридцать лет практики я пришел к выводу, что кроме врача рядом с больным, особенно в тяжелых случаях, стоит Господь Бог. Вот Он знает все. Потому что только Он решает: оставить человека людям или забрать с собой. Мы же с вами, кроме всего прочего, должны поблагодарить небеса за то, что позволили ей через месяц выйти из комы. Думаю, теперь наша больная пойдет на поправку, нужно лишь набраться терпения. Завтра сделаем томографию, тогда получим более точную картину.

-- Спасибо. Надеюсь, я в вас не ошибся. Если еще нужны какие-то средства, не стесняйтесь, скажите.

-- Пока такой нужды нет.

-- Если поставите ее на ноги…, -- короткая пауза. – Вы меня знаете, я благодарить умею.

-- Не стоит благодарности. Мы делаем все возможное.

-- Я бы хотел побыть с ней один.

-- Хорошо. У вас пятнадцать минут, -- звуки шагов и прикрываемой двери. Затем тишина.