Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности

Алессандра уехала в Лугано, где у нее была собственная квартира, чтобы побыть в одиночестве. Там она изучала бизнес в филиале престижного миланского университета Боккони. Она сунула в рукав три изображения святых – Экспедита, Мадонну Лурдскую и святого Антония – и попыталась сходить на занятия, но образы ее матери, адвокатов, присяжных и судьи в зале суда не выходили у нее из головы, и она не могла сосредоточиться. Она вернулась в свою квартиру, посмотрела свою любимую видеокассету – «Красавицу и чудовище» Уолта Диснея – и помолилась.

В 17:10, после почти семи часов обсуждений, прозвенел звонок и в зал ворвался Самек в сопровождении помощника и шестерых присяжных. Фотографы и телеоператоры ринулись вперед. На несколько секунд треск затворов фотоаппаратов стал единственным звуком в помещении.

Самек на мгновение оторвался от листа белой бумаги, который держал в руках, чтобы осмотреть толпу, прежде чем начал читать. «Именем итальянского народа…»

Патриция Мартинелли Реджани и все четверо сообщников были признаны виновными в убийстве Маурицио Гуччи. Самек огласил тюремные сроки, которые в итальянских судах озвучивают в момент вынесения вердикта: Патриция Реджани – 29 лет; Орацио Чикала – 29 лет; Ивано Савиони – 26 лет; и Пина Оримма – 25 лет. Несмотря на просьбу Ночерино, только киллер Бенедетто Черауло был приговорен к пожизненному заключению. Публика зашумела.

Пока телекамеры выискивали Патрицию, она стояла неподвижно, не сводя глаз с лица Самека. Когда он зачитывал приговор, ее ресницы задрожали. Она на мгновение опустила глаза, затем снова подняла, бесстрастная, когда Самек закончил читать. Он снова окинул взглядом собравшихся, сложил лист бумаги и вышел. На часах было 17:20.

Толпа в зале суда рванулась вперед, когда дверь за Самеком и присяжными закрылась. Журналисты и камеры окружили Патрицию, которая пряталась между темными мантиями своих адвокатов.

– Истина – дочь времени, – сказала она и умолкла, отказываясь говорить что-либо еще. Дедола поднес сотовый телефон к уху и позвонил в квартиру на Корсо Венеция, 38, где Сильвана и Аллегра ожидали приговора.

Когда Самек огласил приговор, кровь прилила к голове Тольятти. Он никогда не слышал, чтобы человек, заказавший убийство, получал меньше, чем киллер. Он посмотрел на Ночерино, подавил гнев и убежал из зала суда, быстро подсчитывая в уме – 29 лет? Это означало, что Патриция Реджани может выйти через 12–15 лет. Ей будет 62–65 лет. Тольятти, после всех рассмотренных им дел об убийствах, почувствовал себя разбитым.

В клетке угрюмый Бенедетто Черауло вскочил на скамейку, цепляясь за решетку, глядя на толпу в поисках своей молодой жены в толпе. Она, мать их новорожденного ребенка, заливалась слезами.

– Я знал, что это так и закончится! – крикнул Черауло сквозь толпу. – Они думают, что изобрели велосипед! Я ничего не могу сделать, кроме как кричать о своей невиновности. Я просто обезьяна в клетке!

Несмотря на суровые тюремные сроки, Пина, Савиони и Чикала вздохнули с облегчением. Все было кончено; они избежали пожизненного заключения. Они шепотом переговаривались со своими адвокатами. За хорошее поведение их могли помиловать через 15 лет или даже раньше.

Позже Самек опубликовал письменное заявление, в котором объяснил мотивы каждого приговора. В случае Патриции он подтвердил серьезность ее преступления, хотя признал влияние ее нарциссического расстройства личности, диагностированного группой психиатров, таким образом оправдывая 29-летнее тюремное заключение вместо пожизненного.

«Маурицио Гуччи был приговорен к смертной казни своей бывшей женой, которая нашла людей, готовых воплотить ее ненависть в убийство в обмен на деньги, – написал Самек. – Ее ненависть культивировалась изо дня в день без пощады к мужчине – отцу ее дочерей, – который был молод, здоров, наконец-то счастлив и которого она когда-то любила. У Маурицио Гуччи, безусловно, были свои недостатки – возможно, он не был самым заботливым из отцов и не самым внимательным из бывших мужей, но в глазах своей жены он совершил непростительный проступок: в результате развода Маурицио Гуччи лишил ее внушительного наследства и всемирно известного имени, а также сопутствующего статуса, льгот, предметов роскоши и привилегий. Патриция Реджани не собиралась прощать этого».

Самек сказал, что поступок Патриции был особенно вопиющим ввиду тяжести преступления, длительного планирования, экономических мотивов, пренебрежения эмоциональными узами, которые связывали их с Маурицио через дочерей, а также ощущений свободы и безмятежности, которые, по ее собственному признанию, она испытывала после его смерти.

Самек отметил, что расстройство личности Патриции возникло, когда ее жизнь начала расходиться с ее мечтаниями и ожиданиями.