Дом Иова. Пьесы для чтения

Следователь: Уж не знаю, кто это, господин Брут, но только неприятность заключается в том, что в папке, которую мне вернули, не оказалось протокола вашего допроса. (Доставая из папки бумаги и письменные принадлежности). Все остальные бумаги на месте, тогда как ваш протокол почему-то бесследно исчез. Словно испарился… Сожалею, но, боюсь, мне придется допросить вас еще раз.

Брут: Вы шутите?

Следователь (доставая из папки бумаги и письменные принадлежности): Нисколько.

Брут: Хотите, чтобы я опять повторил вам то, что рассказал два дня назад?.. Думаете, я вспомню что-нибудь еще?

Короткая пауза. Следователь раскладывает на столе бумаги.

Господи!.. Ну, почему, если что-нибудь происходит, то происходит обязательно со мной?.. Надеюсь, вы не думаете хотя бы, что это я украл этот ваш чертов протокол?

Следователь: То, что думаю я, господин Брут, не имеет никакого значения. Значение имеет только то, что будет записано, пронумеровано, подшито и положено в эту папку… Надеюсь, вы меня понимаете, господин Брут. (Выразительно смотрит на Брута).

Небольшая пауза. Брут звенит за стойкой стеклом.

Брут (нервно): Ну, хорошо. Хорошо. Хорошо… Я готов рассказать вам все с самого начала. (Выходит из-за стойки с чашкой кофе). В конце концов, мне совсем не трудно повторить то, что вы и так уже прекрасно знаете без меня… Ваш кофе… (Поставив перед следователем чашку, садится напротив). Хотите, чтобы я рассказал вам все прямо сейчас?

Следователь: Мне кажется, чем быстрее мы с этим закончим, тем это будет лучше для всех.

Брут: Что ж, валяйте… (Ворчливо). Хотя, говоря по правде, любой скажет вам, что в этом нет никакого смысла, потому что со дня смерти Дональда прошло уже сорок дней, а мы только собираемся почтить его память этим глупым протоколом, от которого, боюсь, уже никому не будет никакой пользы.

Следователь: Господин Брут…

Брут: Хорошо, хорошо. Я молчу. Пишите… (Поднявшись со своего места, медленно идет по сцене, глухо). Ровно сорок дней назад во время драки убили старого Дональда. Вот прямо тут, на этом самом месте. Драка была в самом разгаре, как вдруг потух свет, а когда он опять загорелся, то наш Дональд лежал с ножом в сердце и без всяких признаков жизни… (Остановившись). Ей-богу, Розенберг рассказал бы все это лучше. Тем более что он обожает такие истории.

Розенберг: Иди к черту, Брут.

Следователь (записывая и одновременно прихлебывая горячий кофе): Пожалуйста, немного помедленнее. Я не успеваю. (Записывая).

Короткая пауза.

Брут (вновь опускаясь на стул): Если вам интересно, то я могу сказать, кто затеял эту драку. Ее затеяли временные рабочие с молочной фермы, которые получают в конце недели аванс и всегда отмечают это событие у нас. Сейчас они все разъехались, потому что закончился сезон. Обычно они ведут себя смирно, а тут вот как будто сорвались с цепи. Дональд полез их разнимать и получил, что называется, по самую рукоятку… Как говорит наш Розенберг, всякое доброе дело наказуемо.

Следователь: Очень хорошо. (Записывает). Но кто же тогда, по-вашему, мог выключить этот злосчастный свет?

Брут: Вот этого я, к сожалению, не знаю.

Следователь: Я спрашиваю вас потому, что по показанию всех свидетелей, вы стояли ближе всех к выключателю и если бы захотели, то легко могли погасить его быстрее других… Вы ведь не станете это отрицать?.. Ну, то, что вы стояли ближе всех?

Брут: Разумеется, я не стану… Однако, похоже, что на этот раз кто-то оказался проворнее меня.

Следователь: Допустим… Но вот что любопытно. (Поднявшись из-за стола, медленно идет по сцене). Когда свет погас, то перестала гореть не одна, а сразу две лампы. Одна наверху и вторая здесь, рядом с вами. При этом в ходе следственного эксперимента мною было установлено, что ни при каких обстоятельствах их невозможно было бы выключить одновременно одному человеку, а это значит, что мы имеем здесь дело со сговором двух или более лиц, то есть с преступлением, предусмотренным статьей семьдесят семь прим – преднамеренное убийство, совершенное по предварительному сговору группой лиц. Деяние, предусматривающее наказание сроком лишения свободы до двадцати пяти лет, господин Брут… (Остановившись за спиной сидящего Брута, негромко). Только не говорите, что у вас не было никаких причин желать покойному смерти.

Брут: А разве были?