Дом, которого нет

– Дед с бабкой меня чуть кочергой не зашибли, когда прознали. – Она напоминала пятилетнюю девчушку, которой влетело за невинное баловство. – Это они надоумили меня от дитя избавиться, к папаше его отвезти и сдать. Я и отвезла. – Она поискала сочувствие у окружающих, его было больше, чем до этого дня, но меньше, чем в компании собутыльников из прошлой жизни. – Плакала я тогда все ночи напролёт…

Анна Викторовна нежно похлопала её по спине.

– Глупая я была, – продолжала Зоюшка, – на что повелася… не знаю, зачем с ним снюхалася, зачем отвезла… Будто туман в голове, нечистый запутывал. Родители мои рано померли, деду с бабкой было не до меня, росла сама по себе, бобылём. И вот воротилася я со своим животом к деду и бабке… От людей было сговорено таить, работала в огороде со всеми наравне, лишь бы не прознали – сраму-то не оберёшься… А тут война…

Дубанова отошла от темы личной драмы, углубившись в события всеобщей беды. На фоне того, что творилось её проблемы померкли, ей удалось сполна передать присутствующим то чувство, которое она испытала на себе, сосредоточенно прослушивая по радио то самое объявление двадцать второго июня. От её рассказа леденило, и казалось неясным: почему, несмотря на изменившийся ход событий, она всё-таки отвозит ребёнка отцу, который перед самым её визитом уходит на фронт?

Отчасти ей одной было неясно – Зоюшка считала, что ей управлял нечистый, а для остальных, повидавших подобный типаж людей, характер этой бабы читался на раз-два: эта дама любит от души повеселиться, погулять в компаниях, опрокинуть рюмку-другую… Какой тут ребёнок… Он не входил в её планы.

– Я думаю, нам пора собираться, – поднялся из-за стола изобретатель. – Пусть поговорят, – обратился он к жене, – мы тут лишние.

Они спустились к машине, Лидия запрокинула голову: в материном светящемся окне рисовался ажур знакомого тюля, муж её торопил, ссылаясь на усталость и желание поскорее разнежиться на любимом диване, чего не сделаешь в гостях. До дома без пробок было всего-ничего. Город переливался ночными фонарями и вывесками, после выезда за его пределы одними фонарями, наконец, свернув, фары осветили длинную, раздвоенную в конце улицу – Лидия покрутила головой на проломленный от снежного обвала соседский забор.

Стас вышел из машины, открыл и придержал ворота – жена проследовала на парковку, хлопнула дверцей, пикнула сигнализацией, повернулась и в тот же миг остолбенела… Если быть точнее она потеряла дар речи и не сразу смогла изложить, что с ней произошло.

– Зай, ты чего? – уставился на неё опешивший Кураев.

– Кадка… – еле выдавила она.

Кураев обернулся: кадка красовалась на улице, на старом месте, где ей положено было быть на чертеже – где положено, там и стояла, но не там, где должна была стоять.

Обескураженный изобретатель долго изучал, скорее исключал наличие возможных коллективных галлюцинаций, подошёл, схватился рукой за бортик, ощутил нормальную работу органов осязания. В этот раз оба перед отъездом обратили внимание, как она подсохла у батареи в тамбуре, вместе замкнули дверь и уехали. Кураев пошёл проверять окна: может одно по какой-либо причине осталось до конца не запертым.

В доме стояло всё на своих местах, окна были зафиксированы до упора. Кураев вернулся на улицу к кадке, ещё раз пощупал: она была холодной, но пока ещё сухой, значит, простояла на улице совсем мало, возможно считанные минуты, потому что воздух уже с час был насыщен колючей моросью. Пока он открывал ворота – за столь короткое время его куртка успела подмокнуть, что нельзя было сказать о кадке. Он прошёлся по участку с фонарём, проверил нет ли посторонних следов на проталинах и снежных островках, оглядел верхнюю линию забора – Лидия наблюдала за ним безотрывно, пока он был в поле зрения.

– Чёрт знает что… – процедил он сквозь зубы, вернувшись. – А наша Фроська средневековая, – обратился он к жене, – так же может на своё место стать?

– Я не знаю… – безучастно ответила жена.

– Может и она внезапно испарится из тёщиной квартиры и объявится в своём Песчаном? А мы будем думать: куда она подевалась? Мы её будем обратно к матери возвращать, а она снова в Песчаном появляться. Как, ты не находишь? Может нам это наука – не трогайте как есть?

– Я не знаю…

Он завёл домой не пришедшую в себя жену, помог ей снять пальто, поставил чайник.

– А может нас посещает кто-то из другого времени? Как ты думаешь? – Стас задымил заменителем сигарет для лишённых воли расстаться с привычкой. – Этот кто-то мог появиться прямо внутри дома, минуя затворы, вынести за каким-то хреном предмет на улицу, вернуться и снова убраться восвояси через пульт. Может это будущие наследники, кому я передам устройство с целью собственного изучения нашего времени? Представь, что ты живёшь в каком-нибудь две тысячи сотом году и впервые попала в прошлое – в наш дом: если взглянуть со стороны, здесь всё гармонично – предметы две тысячи двадцатых… и тут стоит эта дырявая байда, совершенно не вписывающаяся в нашу жизнь в глянцевом стиле с сенсорной электроникой…