Дом на Холодном холме

Видимо, это так же возможно, как и фотография бородатого старика, которая сначала возникла из ниоткуда, а потом пропала невесть куда.

На него вдруг навалилась глубокая тоска. Нервы были на пределе. Этот дом мечты, в который они переехали всего две недели назад, превратился в кошмар, какого он не мог и вообразить.

Необходимо со всем разобраться. Все уладить. И они все уладят. Будь оно все проклято, но они все уладят. Как только рабочие сделают новую канализацию и проводку, все, возможно, как-то успокоится. Надо убедить в этом Каро.

И еще более чем необходимо убедить в этом себя.

В этот момент зазвонил телефон Каро.

Она схватила его — он лежал на старом деревянном чемодане, который пока служил им кофейным столиком, — и взглянула на экран.

— Это Паркин! Мой клиент. Медиум.

Олли взял пульт и нажал на «стоп».

— Здравствуйте, Кингсли, — с облегчением произнесла она. Олли наблюдал за ее реакцией. — О, извините. Могу ли я поговорить с вашим другом, Кингсли? Меня зовут Каро Хэркурт. Мы сегодня обедали вместе, и он…

Она вдруг замолчала, слушая голос на другом конце провода. Ее лицо напряглось и страшно побледнело.

— Нет, — выговорила она. — Нет. О господи, нет. — Она повернулась к Олли, глядя на него во все глаза, в ужасе покачала головой и еще теснее прижала телефон к уху. — О боже мой. О боже мой. Простите. Я… просто не могу поверить. То есть… с ним все было в порядке, он хорошо выглядел… Это… просто удар. Примите мои соболезнования… как жаль… я даже не знаю, что сказать. Спасибо, что перезвонили. Мне очень, очень жаль. Да. Да, конечно. Еще раз спасибо за звонок. И — не могли бы вы дать мне знать, когда все произойдет… когда будет известно. Я бы хотела… хотела… да, спасибо. Спасибо. Еще раз примите мои соболезнования.

Она нажала отбой и с белым лицом уставилась на Олли, все еще сжимая в руках телефон.

— Это была девушка Кингсли Паркина… подружка… не важно. Она сказала, — на этих словах Каро чуть не подавилась, — она сказала, что сегодня днем Кингсли упал посреди улицы, возле Клок-Тауэр. Должно быть, это случилось после нашего с ним ланча. Его тут же повезли в больницу, но там не смогли его спасти. Она пока еще не знает точно, но кажется, у него был обширный инфаркт.

— Так он умер? — глупо переспросил Олли. Новость шокировала и его тоже. Собственный голос показался ему слабым и испуганным.

— Умер. — Каро прижала к глазам тыльную сторону ладони, вытирая слезы. — Черт. Вот дерьмо. Не могу в это поверить. Он был таким… таким… — Она в отчаянии подняла ладони. — Что же нам теперь делать?

Олли посмотрел на часы. 10.15. Слишком поздно для звонка.

— Завтра я первым же делом позвоню этому викарию на пенсии, Бобу Манторпу.

— Господи, как все это страшно.

— Сколько ему было лет?

— Не так уж и много. Не знаю… думаю, он что-то сделал с лицом, подтяжку или что-то в этом роде… В общем, около семидесяти, я думаю. Но он был так… полон жизни.

— Такое случается, — заметил Олли. — Это, конечно, шок, но семьдесят — приличный возраст. Эти старые рокеры из шестидесятых накачивали свои тела наркотиками. Конечно, излишества сказываются на здоровье. Ну и кроме того, обширный инфаркт — совсем нередкая вещь. Всякое бывает.

— Ну конечно. Сразу после того, как мы вместе пообедали. Всякое бывает, ага. Нам ли этого не знать?

— Помнишь, у тебя в офисе стояла коробка с документами о доме? Насколько далеко можно проследить его историю?

— Вплоть до начала шестнадцатого века, когда здесь был маленький монастырь, основанный монахами-цистерцианцами. Затем в начале 1750-х годов они перебрались в Шотландию. Примерно тогда и был построен этот дом. Руины монастыря использовали как фундамент. А зачем тебе?

— Да этот старый викарий посоветовал мне с ними ознакомиться. — Олли пожал плечами. — Я хочу их все просмотреть, только боюсь повредить — должно быть, некоторые совсем ветхие. Ты не могла бы сделать для меня копии завтра в офисе?

— Конечно. Если только мы переживем эту ночь, — сказала Каро. И на шутку это было совсем не похоже.

35

Пятница, 18 сентября

— Отличная подача! Ого, Олли, да ты играешь как одержимый! — крикнул Брюс Каплан с другого конца корта. В его голосе слышалась шутливая зависть и восхищение.

Комплименты Каплан раздавал редко. Как и Олли, в этом году ему исполнилось сорок. Спутанные кудрявые волосы, круглые очки в тонкой оправе, слишком длинные шорты — Каплан на все сто процентов выглядел технарем. Кем он, собственно, и являлся. Но играл Каплан задорно и яростно, передвигаясь по корту стремительно, как молния, и терпеть не мог проигрывать — даже очко, не говоря уже о гейме. Уровень у них был примерно одинаковым, но Каплан чаще выходил победителем, потому что — как он не уставал напоминать Олли — играл лучше. Скромность явно не была одним из его достоинств.