Дом на Холодном холме

— Так что если сейчас ты воткнешь мне в сердце нож и убьешь меня, то не сможешь убить мою энергию. Мое тело подвергнется разложению, но моя энергия останется. Она куда-то перенесется и где-то примет другую форму.

— Форму привидения? — уточнил Олли.

Каплан пожал плечами.

— У меня есть пара теорий насчет памяти — я как раз сейчас занимаюсь этими исследованиями. Я думаю, это большая часть нашего сознания. Наши тела обладают памятью — попробуй делать одни и те же движения постоянно, определенным образом, например растяжения — и ты обнаружишь, что со временем телу станет совершать их гораздо легче, так? Сложи кусочек бумаги, расправь — но складка останется. Это память бумаги. Очень многое из того, что мы делаем — как и все члены животного царства, — определяется памятью. Если человек проводит достаточно длительное время в закрытом пространстве, может быть, его энергия также приобретает память. В Кембридже есть один колледж; так вот, там регулярно видели, как некая серая леди пересекает обеденный зал. Примерно лет пятьдесят назад было обнаружено, что полы гниют. Старый пол сняли и положили новый, причем приподняли его где-то на фут. В следующий раз, когда серая леди шла через обеденный зал, все видели только ее часть — до колен она как будто была обрезана. Вот это то, что я называю тупым привидением. Это некий вид памяти в пределах энергии, которая остается после того, как человек умирает, — и иногда она сохраняет форму этого человека.

— А что такое тогда умное привидение?

— Хе-хе. Тень отца Гамлета, вот тебе пример умного привидения. Он мог разговаривать. «Не дай постели датских королей стать ложем блуда и кровосмешенья. Но, как бы это дело ни повел ты, не запятнай себя, не умышляй на мать свою; с нее довольно неба и терний, что в груди у ней живут, язвя и жаля».[1] — Он ухмыльнулся Олли. — Да?

— То есть умное привидение, в двух словах, — это привидение, наделенное разумом и сознанием?

— Да, именно так. Способное думать.

— Тогда следующей ипостасью должно быть привидение, способное делать нечто физически? Ты полагаешь, такое возможно?

— Конечно.

Олли не мог отвести от него глаз.

— Я полагал, ученые вроде тебя должны быть нормальными, рациональными людьми.

— Мы такие и есть.

— Но то, о чем ты сейчас говоришь, не слишком рационально, верно?

— Знаешь, что я думаю? — спросил Каплан. — Мы, человеческие существа, все еще находимся на очень ранней стадии развития — и я не думаю, что у нас на данном этапе хватит ума выйти за рамки и при этом не разрушить себя. Но нам предстоит открыть для себя массу нового — в далеком будущем и если нам повезет. Все виды — уровни — существования, о которых мы пока ничего не знаем и понятия не имеем, как их достигнуть. Возьмем, к примеру, простой ультразвуковой свисток для собак. Они его слышат, а мы — нет. И сколько вокруг нас еще всего такого, о чем мы даже не подозреваем?

— Например?

— Не знаю, но хотелось бы прожить подольше, чтобы узнать, хе-хе. Может быть, привидения — вовсе и не привидения, и это явление как-то связано с нашим пониманием времени. Мы живем в линейном времени, так? Передвигаемся из пункта А в пункт Б, а дальше в пункт В. Утром просыпаемся, вылезаем из кровати, пьем кофе, едем на работу и так далее. Так мы воспринимаем день. Но что, если наше восприятие неверно? Что, если линейное время — это только конструкция, выстроенная нашим мозгом, которую мы используем, чтобы происходящее с нами приобрело смысл? Что, если все когда-либо произошедшее существует и сейчас — и прошлое, и настоящее, и будущее происходит одновременно и мы застряли в ловушке, в одной крохотной точке пространственно-временного континуума? И иногда мы, как сквозь приподнятый уголок занавески, можем увидеть кусочки прошлого, а иногда и будущего? — Он пожал плечами. — Кто знает?

Олли нахмурился, пытаясь осмыслить то, что сказал Каплан.

— То есть ты имеешь в виду, что привидение в нашем доме совсем и не привидение? И мы видим что-то — или кого-то, — кто находится в прошлом?

— Или кого-то, кто в будущем. Хе-хе.

Олли покачал головой:

— Господи, с ума сойти. Как все запутано. Ты надо мной издеваешься.

— Живи как живешь — я думаю, тебе выпало удивительное, потрясающее приключение.

— Скажи это Каро. Она испугана так, что дальше некуда. И если хочешь знать правду — и я тоже.

— Никто не любит находиться вне зоны комфорта.

— О, мы сейчас очень далеко за пределами зоны комфорта.

Каплан немного помолчал.

— Эта кровать, которая, по твоим словам, развернулась — в месте, где это физически невозможно, да?

— Да. Или и я, и Каро сходим с ума, или она нарушила все законы физики.

Каплан протянул руку, взял сэндвич с сыром и соленым огурчиком и жадно откусил. Не прекращая жевать, он продолжил:

— Нет. Есть куда более простое объяснение.

— А именно?

— Это был полтергейст. — Он схватил вторую половинку сэндвича и засунул ее в рот.

— Полтергейст?

— Да. Ты знаешь, что такое полтергейст? Как он действует?

— Понятия не имею.

Каплан постучал по столу, за которым они сидели.

— Этот стол — твердый, так?

Олли кивнул.

Каплан так же постучал по фарфоровому блюдечку.