Дом на кладбище

Не пишет, что в пасторате в это время сосуществуют два параллельных литературных проекта. Младшие сестры, Эмили и Энн, ведут общий дневник и задумали свою собственную фантастическую сагу в духе тех, что придумывают Шарлотта и Брэнуэлл. Ведет дневник, собственно, Эмили, но из солидарности с младшей сестрой она употребляет первое лицо не единственного, а множественного числа. Вот взятая почти наугад запись от 24 ноября 1834 года:

«Мы с Энн чистили яблоки — Шарлотта собирается испечь яблочный пирог… Уже полдень, а мы с Энн еще не умывались, не убирали постель, не занимались музыкой и не учили уроки — больше всего нам хочется играть… Тетушка говорит, чтобы я не тыкала ей в лицо пером. Ты что это вытворяешь, говорит, лучше б картошку почистила, а я ей говорю, тетушка, дорогая, дорогая, дорогая тетушка, завтра утром только встану, сразу возьму ножик и буду чистить картошку, пока папа не пойдет с мистером Сандерлендом прогуляться… Интересно, думаем мы с Энн, какими мы будем (если все будет хорошо) и где мы будем в 1874 году. Мне в 1874 году будет пятьдесят семь, Энн — пятьдесят пять, Брэнуэллу — пятьдесят восемь, а Шарлотте — целых пятьдесят девять лет. В надежде, что все мы будем в это время в добром здравии, мы заканчиваем на сегодня наш дневник».

Иногда подобного рода бытовые зарисовки сопровождаются рисунками. На странице дневника, помеченной 26 июнем 1837 года, изображен обеденный стол, за ним сидят вполоборота Эмили и Энн, а на столе стоит жестянка, в которой сестры хранят свой дневник.

Тем временем Шарлотта и Брэнуэлл продолжают сочинять истории с общей фабулой и, перехватывая друг у друга инициативу, ведут повествование по разному пути — они и соавторы, и соперники одновременно. Ашанти, Хвастуны, Хорошие люди, Стеклянный город остались в прошлом; новое время — новые песни. Теперь в центре совместного творчества брата и сестры сказочное королевство Ангрия (Англия?). Главный герой ангрийского цикла, победитель французов в «Великой битве за Ангрию», пожалован титулом герцога Заморнского, после чего провозглашается королем Ангрии и учреждает столицу — Адрианополис. В «прекрасном новом мире» Ангрии нет места наивной, простодушной невесте герцога Мэриан Хьюм, с которой он обручен в младенчестве, и она умирает от разбитого сердца. Король, по наущению своего злого гения, брата-близнеца Валдаселлы, на которого в детстве было наложено проклятие, женится на Мэри Перси, героине историй Брэнуэлла, дочери Нортангерленда, воплощения жестокости и коварства, того, с кем герцог Заморнский некогда бил французов. Спустя несколько лет, заметим в скобках, Брэнуэлл будет подписывать свои стихи этим именем. Герцог замешан во многих дурных и постыдных делах: от связи восемнадцатилетнего герцога Заморнского с негритянкой рождается бастард, безобразный карлик Финис…

Можно, пожалуй, не продолжать. Стиль жизни герцога, безбожника и развратника, мало похож на семейный уклад в доме приходского священника. Для Шарлотты и Брэнуэлла, создателей ангрийского сказочного цикла, герцог Заморнский вряд ли является идеалом, и в то же время авторам, как видно, претит пресная жизнь в Ховорте — как иначе объяснить, что они с завидным постоянством день за днем погружаются в сказочные миры, столь далекие от однообразия и постоянства их жизни? В «Светской жизни в Вердополисе» (февраль-март 1834) Шарлотта признается:

«Мне нравится светская жизнь, ее манеры, ее блеск и великолепие, светские люди, что вращаются в ее волшебном водовороте. Мне нравится раздумывать о привычках этих людей, их образе мыслей, о том, как они думают, говорят, действуют».

В более прозаической истории Брэнуэлла, литературного конкурента Шарлотты, озаглавленной «Жизнь фельдмаршала, досточтимого Александра Перси», внук Нортангерленда юный Александр изучает древние языки и математику и учится в колледже Святого Патрика на Философском острове (прозрачный намек на Патрика Бронте и Ирландию). При этом Перси — убежденный атеист, что тоже может восприниматься как своего рода вызов пастору и родительскому религиозному диктату.

Шарлотта идет еще дальше брата. В «Моей Ангрии и ангриенцах» эта серьезная, законопослушная девушка создает — кто бы мог подумать! — едкую и меткую пародию на уклад отцовского дома и на членов своей семьи, и, прежде всего, на Брэнуэлла, выведенного в образе Бенджамина Патрика Уиггинса, записного болтуна и хвастуна. Шарлотта высмеивает непомерные амбиции брата, его претензии на величие:

«Как музыкант он был талантливее Баха; как поэт намного превосходил Байрона; Клод Лоррен уступал ему как художник; бунтарь Александр Рог не шел с ним ни в какое сравнение; фабриканту Эдварду Перси было до него далеко; как предпринимателю ему не было равных; такие испытанные путешественники, как Гумбольдт, Ледьярд, Манго Парк и все прочие, не испытали и половины тех опасностей и трудностей, какие пришлись на его долю».

Высмеивает и его снисходительное отношение к сестрам:

«— Есть три девушки, которые почитают за честь называть меня своим братом, но я отрицаю, что они мои сестры.