Дом на кладбище

«Урок грамматики завершился, в классе воцарилась мертвая тишина, — записывает она в октябре 1836 года, — и я от раздражения и усталости погрузилась в какую-то летаргию. Меня не покидала мысль: неужто лучшие годы жизни мне предстоит провести в этом ненавистном рабстве, подавляя гнев, вызванный ленью, апатией и нечеловеческой, поистине ослиной глупостью этих тупиц, или же принуждая себя изображать безграничное терпение, покладистость и усердие»?

«Тупицы» же рвутся общаться с наставницей, делятся с ней своими девичьими секретами.

«Знали бы эти девицы, как я их ненавижу, и они бы не искали моего общества с такой настойчивостью… Глупость, рутина, учебники, уроки — что может быть общего между всем этим вздором и сказочным, безмолвным и невидимым миром вымысла».

Шарлотте не хватает терпения и выдержки ее героини Джейн Эйр, которая смотрит на педагогическую профессию с куда большим оптимизмом, чем ее создательница:

«Меня угнетали невежество, бедность, грубость — все, что я видела и слышала вокруг себя… Я знаю, что эти чувства дурны, и я постараюсь их побороть… А через два-три месяца радость, с какой я буду наблюдать успехи моих учениц, перемену к лучшему в них, наверно, подарит меня спокойствием духа, и брезгливость, какую я ощущала сегодня, будет совсем забыта».

Эмили в Роу-Хэд тоже, как теперь принято выражаться, некомфортно. Присутствие в школе старшей сестры, ее авторитет, способности и чувство долга оборачиваются против нее. Эмили, замкнутой, погруженной в себя, мечтательной семнадцатилетней воспитаннице (самой, кстати, взрослой в школе), завидуют, стараются держаться от нее подальше: родственные связи ученика и учителя в закрытой школе не поощряются. Расписанный по минутам распорядок дня, шумные игры не для таких тонких, отрешенных поэтических натур, как Эмили, к тому же ей не хватает младшей сестры, с которой они, вслед за старшими Шарлоттой и Брэнуэллом, также творят фантастические миры в тиши и покое ховартского дома.

«Эмили не способна была существовать в неволе, без свободы она не жилец на этом свете, — напишет Шарлотта в 1850 году в предисловии к посмертному сборнику стихов и романа сестры. — Слишком велика разница между родным домом и школой, между тихим, размеренным, но ничем не ограниченным и безыскусным домашним существованием и жестким, пусть и не злокозненным, школьным режимом. Перенести эту разницу было выше ее сил. Ее природа оказалась сильней стойкости. Каждое утро, стоило ей проснуться, как перед ее внутренним взором возникали родной дом, вересковые пустоши, и от этих видений предстоящий день омрачался, становился тягостным, безрадостным. Кроме меня, никто не знал, что ее гложет; я же понимала это слишком хорошо. В этой борьбе природы с силой духа здоровье ее стало быстро разрушаться: белое, изможденное лицо, слабость свидетельствовали о быстром угасании. И я сердцем почувствовала, что, если не отправить ее домой, долго она не протянет».

И, не проучившись в школе и трех месяцев, Эмили из страха родных, как бы хрупкая, слабая здоровьем, эмоциональная девушка не заболела всерьез, была возвращена домой, к младшей сестре, к сочинению стихов, к переводам из «Энеиды», чтению Еврипида и Эсхила. И к Гондалу, фантастическому королевству наподобие Ангрии, совместному детищу Эмили и Энн, имеющему с Ангрией немало общего. Истории и стихи из гондалского цикла, в отличие от ангрийского, в большинстве своем не сохранились, но общая канва известна. Свое вымышленное королевство со столицей Регина Эмили и Энн помещают на острове на севере Тихого океана, романтические пейзажи (заснеженные горные вершины, полуразрушенные замки, стада оленей) списаны с северной Шотландии из романов Вальтера Скотта. Власть воинственного Гондола со временем распространяется и на другие островные королевства, на Александру, Альмедоре, Элсераден, Зелону и Уну. Гондал, в отличие от Ангрии, государство феминистское (как и устремления его создательниц): женщины, начиная с королевы Августы Альмеры, — не чета Эмили и Энн, они амбициозны, коварны и властолюбивы, власть в их руках. Власть и любовь: любовная интрига в гондалском цикле занимает центральное место.