Дом на солнечной улице

Ака-джун принес из подвала огромные оцинкованные подносы для церемонии жертвоприношения. Он поклялся забить барана и раздать мясо бедным. Я уже видела, как потрошат и снимают шкуру с овцы. Каждый год на ˁИд Курбон – праздник жертвоприношения – Ака-джун покупал барана и раздавал мясо, как делали паломники в Мекке. Он и сам был паломником, трижды совершив хадж в Мекку. Меня поражало, с каким умением мясник дул в ногу овцы после того, как перерезал ей горло и отрубал голову, отделяя кожу от пленки под ней. Он вешал тушу на огромный крюк под шпалерой и сдирал кожу с шеи, обнажая красное мясо под пушистым белым жиром, когда сдирал шкуру. Затем он передавал сырое мясо ака-джуну, чтобы он нарезал его и разделил на равные порции на оцинкованных подносах. За исключением едкого запаха сырой ягнятины, который цеплялся за ножи и подносы, церемония мне нравилась. Вся семья вместе трудилась, чтобы подготовить свежее мясо для бедных. Все взрослые были счастливы и в приподнятом настроении и разрешали нам качаться под виноградными шпалерами или играть в прятки в саду. День, когда Резу выписали, был таким же прекрасным и зеленым, как те праздники в прошлом.

Баба́ поехал за Резой на золотом «Шевроле» ака-джуна. Мы услышали рычание мотора, когда баба́ завернул в наш тихий закоулок. Мы с Мар-Мар наперегонки бросились к воротам, выкрикивая имя Резы и пытаясь обогнать друг друга. Ака-джун вышел за нами следом и попросил вытащить барана наружу. Мы открыли ворота пошире для мясника с бараном.

Баба́ склонился возле пассажирского сиденья, чтобы помочь Резе выбраться из машины. Он схватился за папино плечо и оперся о дверь, чтобы подняться с сиденья. Встав, он зажмурился от боли.

– Ты в порядке? – спросил баба́.

Дядя Реза глубоко вздохнул и закашлялся. Чтобы дойти до дома, ему пришлось обнять баба́ за шею. Я никогда не видела их так близко друг к другу, будто туман несогласия между ними развеял весенний солнечный свет. Азра появилась с курильницей с тлеющими на углях семенами могильника. Свежий аромат могильника разнесся по воздуху, когда она приблизилась к Резе. Ака-джун взял лицо Резы в ладони и поцеловал его в лоб. Азра пронесла курильницу вокруг Резы, бормоча молитвы.

– Нур-е чешмам хош амади[28], – сказала она. Она привлекла Резу к груди, одной рукой гладя его шею, а другую отведя в сторону, подальше от его волос.

Настаран держала Сами одной рукой, другой придерживала чадру под подбородком. Соми цеплялась за чадру матери. Реза подошел к Настаран и обнял ее, одной щекой касаясь мягкой щеки Сами, а другую потер о щеку Настаран поверх белой чадры. Настаран рыдала как никогда прежде. Соми прыгала на месте, требуя, чтобы ее взяли на руки. Я была в восторге от того, что снова вижу дядю Резу. Я смотрела на него сквозь пелену слез, не зная, когда настанет моя очередь обнять его.

Мясник вывел барана на веревке и пригнул его шею к земле возле того места, где стоял Реза. Его нож был острым после долгой заточки ранним утром. Он поставил ногу на плечо барана и вытянул его шею так далеко, как только мог. Он перерезал ему шею одним движением, и кровь фонтаном брызнула из шеи животного. Внезапный поток крови залил землю. Баран забился в конвульсиях, и с каждым ударом кровь выплескивалась из вен. Мясник отпустил голову барана и выпрямил спину, когда тот замер. Все молчали, наблюдая за смертью животного. Реза переступил через лужу крови, которая уже начала сворачиваться по краям.

Ака-джун поднял руки к небу.

– Йа Аллах, – сказал он, – да примешь ты эту жертву. Да примешь ты разлитую кровь как наш искренний дар. Да принесешь ты здоровье и счастье всем, кто живет в этом доме, Амин, йа Рабба-ль-алямин.

Он провел ладонями по лицу.

После обеда мы собрались в гостиной отпраздновать возвращение Резы. Чайные листья и семена кардамона заваривались в фарфоровом чайнике на золотом самоваре Азры. Она сидела рядом с ним и разливала всем чай.

– Бехдоне[29] полезны от кашля, – сказала Азра Резе. Она налила кипящую воду в высокий стакан, до середины наполненный семенами айвы. Из семян получился желейный сок, который загустил воду, когда Азра перемешала получившуюся смесь. Она поставила стакан на маленький поднос и попросила меня передать его Резе. Он вытянул ноги на матрасе, который мама́н ему расстелила, откинулся на валики и взял с подноса стакан.

– Реза-джан, расскажи нам, что случилось, – сказал баба́. Поднимавшийся от чая пар размыл папино лицо, когда он отпил из горячего стакана.

Я, как и баба́, горела желанием услышать рассказ Резы. Мне хотелось знать, как он выжил на поле боя.

Реза ложечкой отогнал черные семена и отхлебнул айвового сиропа. Затем он сказал: