Дом на Уотч-Хилл

Я тряхнула головой, отгородилась от этих мыслей. Я знала, что они слишком скоро вернутся вместе с терновым скоплением других, с которыми я не могла справиться, так что я оттолкнулась от края ванны и посмотрела на своё отражение в зеркале. На меня смотрели блестящие янтарные глаза, и я знала их резкость, дикость, голод. Так близко к нужде, как я когда-либо подбиралась. Я в юном возрасте научилась ни в чём не нуждаться; так легче, когда твоя жизнь вечно оставалась позади, в свете задних фар поспешно упакованной машины.

Я приняла импульсивное решение побаловать себя ужином в Криолло — ещё одно доказательство моих нестабильных эмоций. Я должна была экономить каждый цент, что у меня имелся, но слово «должна» уже не имело того же веса, что и прежде. Гораздо легче идти на риск, когда ты единственная, кто может пострадать от этого, и кто несколько недель будет жить на консервированном тунце и крекерах, чтобы оправиться от неоправданных трат.

Я приняла душ, сделала укладку и макияж, затем надела одно из двух новых платьев, купленных на распродаже. У меня имелось две пары джинсов, пять кофточек, семь пар трусиков и два лифчика, белый и чёрный. Я могла путешествовать, неся все свои пожитки в руках. Странное ощущение. Ни семьи, ни дома, вещей по минимуму. Я просто не могла осмыслить мир, в котором нет моей матери. Я чувствовала себя невидимой. Я жаждала быть увиденной. Испытать прикосновения. Чтобы меня заставили почувствовать себя живой на контрасте с тем, какой мёртвой я ощущала себя внутри.

На шею я надела янтарную подвеску, которую носила в день пожара, добавила такие же серёжки, надела сандалии, схватила сумочку и пошла вниз, в ресторан отеля, где я буду есть крабовые котлетки и раков, может, попробую легендарный хлебный пудинг Криолло, выпью и найду в меню что-то роскошно шоколадное.

Я не смогла пообещать маме, что буду безответственной. Я так долго заботилась о нас обеих, что уже не умела быть иной. Я также не могла уговорить себя по-лисьему отделаться от долгов и оформить банкротство, ну, потому что я не лиса. Пока что. Возможно, после нескольких лет тягот я отращу лисьи усики (а также нахальство) и ускользну от этого любым возможным способом.

Не горевать по ней? Невозможно.

Но я могла выполнить самую важную часть того, о чём она меня просила. То, что, как я чувствовала сердцем, было самым важным для неё, если она где-то задержалась и невидимо наблюдала за мной.

«Живи, моя дорогая Зо. Живи».

***

Позднее я вспомню, что когда вошла в Криолло тем вечером, я почувствовала себя странно, словно приехала на бал дебютанток и по какой-то необъяснимой причине была бриллиантом этого сезона. Я также узнаю, чем это было вызвано.

Пока хостес провожала меня к столику, за мной наблюдали взгляды, и я испытывала удовлетворение от того, что многие из наблюдавших за мной мужчин относились к тому типу, который я считала привлекательным.

У меня никогда не было времени ходить на свидания. Потеря моей девственности была кошмарным, неловким опытом, о котором я предпочитала не думать, но это не отбило мне желание пробовать вновь. Скорее, это отточило мой процесс отбора. Больше никаких мальчиков. Мне даже тогда нравились мужчины. У меня больше ни разу не было плохого секса. В тот момент я решила, что в будущем буду сводить секс исключительно к себе и к тому, что хочу я.

У меня не было времени на отношения, но бывали вечера, когда я нуждалась в чём-то для себя, в чём-то, что было лишь моим и сводилось ко мне, и я жаждала этого так сильно, что чуть ли не безумела от этого.

Секс оказался отменным спускным краником для системы, которая вот-вот рванёт.

Я нечасто нуждалась в нём. Иногда проходило шесть, семь, даже восемь месяцев, после чего давление опять нарастало, и я жаждала временно почувствовать себя увиденной, приласканной, лелеемой, даже если всё сводилось к моему телу и являлось лишь иллюзией. В такие вечера я рыскала, напряжённая и нестабильная, искала подходящего мужчину, который заставлял бы похоть гореть в моих венах, готов был обменяться лишь именами, без разговоров о личном, без обязательств и совершенно точно без планов на завтра.

Найти их было непросто. У меня есть предпочитаемый тип; мне нравятся хладнокровные, сильные, притягательные мужчины, и мне нравится, когда в них есть что-то резкое, намёк на дикость. Скрытые глубины, слои, неописуемое ощущение… большего. Мне также нравятся высокие, тёмные и мускулистые. В те редкие разы, что я позволяю себе роскошь, я мечу высоко.

Иногда мне требовалось несколько дней, чтобы найти ускользающий фрукт, которого я жаждала, но сегодня я поразилась, окинув взглядом ресторан; я как будто забрела на ягодный луг. Или так, или мужчины в южных штатах просто сами по себе были более тёмными, горячими и отвечающими моим вкусам.