Дом на Уотч-Хилл

И всё же вот она, я, в двадцать четыре года и в состоянии чистого листа. Каждый день после пробуждения мой мозг включался, и единственное, что я должна была у себя спросить: Что я хочу делать? Конечно, я по уши в долгах, и вариантов у меня не так много, но внезапно я уже не должна была принимать в учёт ничто и никого. Я понятия не имела, как так жить. Я сделалась закоснелой как лёд, чтобы справиться с моей реальностью. А оттаивание было плавящим, беспорядочным процессом, который я начинала весьма презирать.

— Я Зо, — раздражённо сказала я.

Он рассмеялся.

— Могла ли ты ещё недовольнее сказать мне своё имя? — затем его улыбка померкла, а взгляд потемнел от вызова и откровенной хищности. — Скажи мне, Зо… что ты хочешь сделать? — произнёс он низким, хриплым голосом.

Я хотела встать, послать его к чёрту и уйти. И всё же я даже по нашему короткому обмену репликами знала — этот мужчина не из тех, кто станет дважды предлагать женщине что бы то ни было. И с того момента, как он опустился на стул напротив меня — нет, с того момента, как он вонзился в мою голову своим проклятым взглядом — я пылала похотью. Драконица в моём животе фыркала, топала и выписывала ненасытные круги. Мы были абсолютно согласны насчёт этого мужчины, и я была новой Зо, которая собиралась жить и не упускать возможности.

Я подалась вперёд и в конкретных деталях описала ему, что хотела сделать. Что я хотела, чтобы он сделал со мной.

Стискивая челюсти, сверкая глазами, он поднялся и предложил мне руку. Я задрожала, когда он переплёл свои пальцы с моими.

Присутствие недооценивали. Люди поднимали такую шумиху из-за IQ: коэффициента интеллекта. Меня эта цифра никогда не впечатляла. Я искала AQ: коэффициент осведомлённости, и у Келлана он зашкаливал. Он видел. Он знал. Он складывал детали воедино, видя закономерности в малейших нюансах. Позднее я узнаю, что его IQ тоже был астрономическим, настолько высоким, что временами у него возникали сложности с коммуникацией, и он аж беленился из-за этого. Позднее я узнаю о Келлане много вещей, в некоторые из них я откажусь верить, ибо в таком случае они меня ужаснут.

Из номера я вышла лишь намного позже обеда, едва способная ходить и едва успевшая вовремя к водителю.

Келлан трахался так, словно я была одновременно женщиной и волчицей, леди и шлюхой, колибри и ястребом.

Он видел меня. Хорошее и плохое, бескорыстное и эгоистичное. Женщину, которая без оглядки истекала кровью ради любимой матери, и тихую ярость, которую она испытывала практически ко всему миру. Одинокую сироту и драконицу, которая не нуждалась ни в ком и ни в чём, кроме шанса управлять своей судьбой и душой.

Он видел голод, и страх, и боль, и нерушимую клятву, которую я дала себе: что всё, чем я была в жизни на данный момент — это не всё, чем я когда-либо буду.

Он дал мне, откровенно говоря, лучший секс в моей жизни, исполнив своё обещание, что я никогда не забуду эту ночь, хотя у меня было немало хорошего секса. Это единственная сфера моей жизни, где я позволяла себе быть эгоистичной и совершенно безудержной. Брать как мне пожелается, давать как я решу, взрывно требовать и награждать, изливать сквозь ладонь, из самого центра моей сущности это пламя страсти, выпускать бесчисленные вещи, которые я не позволяла себе говорить и зачастую даже отказывалась признавать, что чувствую это. Злость, надежда, радость, страх, все оттенки эмоций — я пропитываю их тела этим. Я забываю себя. Ничто не существует, кроме этого момента, их тел, моего тела. Выпуск всей этой подавляемой нестабильности перезаряжает меня. Я встаю с пропитанных сексом простыней, чувствуя себя намного сильнее, чем когда ложилась на них.

Келлан был опасным.

Он трахался как я. Словно всё сводилось к нему. Он брал и давал в такой же манере, его прикосновения электризовали, приправленные тем же взрывным зарядом. Его похоть была такой же бездонной. Мы сожгли ту кровать, мы сшибали столы и стулья; я не совсем уверена, что мы не разбили стеклянную дверь душевой кабины. Он как будто безошибочно улавливал каждый нюанс того, что я выпускала, швырял это обратно в меня, подзуживал меня, подталкивал к большему. Временами это превращалось в откровенную битву за то, чтобы превзойти друг друга, сокрушить друг друга.

Он проникал внутрь меня сильными руками и опаляющими поцелуями, жжением его большого крепкого тела рядом с моим, чтобы обнажить те части меня, что я отказывалась видеть. Это было необузданно, это было свирепо, это было пугающе интимно. В итоге я жаждала заглянуть в него так же ясно, как он заглядывал в меня, в каждый ослепительный и каждый тенистый, населённый демонами уголок его души.

Я хотела большего. Больше его. Я никогда прежде не испытывала такого.

Я ушла с ощущением, будто каждое его касание каким-то образом, с досадной перманентностью клейма, глубоко выжглось на моей коже.

Я ушла… нет, я сбежала, пока он был в ванной, спешно схватила одежду и натягивала её на бегу к двери… не узнав его фамилию и не назвав ему свою.

Глава 4