Дом на Уотч-Хилл

Пусть я была чрезвычайно отвлечена, я сумела договориться о плане выплат с моими кредиторами и выбрала местного адвоката для изучения соглашения о наследовании. Второе оказалось проще, чем первое. Во Франкфорте я была обездоленной Зо Грей, которая задолжала денег почти каждому врачу и каждой больнице в радиусе 160 км. В Дивинити я была мисс Грей-Кэмерон, наследницей немыслимого состояния.

Мистер Йен Лагерти из «Лагерти, Логан и партнёры» заверил мне, что договорится, чтобы копию соглашения о наследовании отправили в его офис прямиком из «Бальфур и Бэрд» (мне нет необходимости утруждаться и приносить документы лично), а полный отчёт, изученный всеми партнёрами фирмы, он сам лично доставит в особняк к одиннадцати утра завтрашнего дня, поскольку он получит огромное удовольствие от возможности поздороваться и приветствовать меня в Дивинити. Когда я поинтересовалась насчёт оплаты, он сказал, что для его фирмы честь оказать мне данную услугу, и он надеется, что я рассмотрю их для своих дальнейших деловых начинаний.

Когда мы попрощались, я какое-то время сидела и обдумывала странности своей жизни (пока что отложив в сторону попытки убийства; я профи в разграничении сфер своей жизни), сосредоточившись исключительно на том, как это странно, когда представители бизнесов и заведений обхаживают тебя, а не наезжают, не угрожают и не обращаются с тобой как с самыми злостными неплательщиками.

Найдя верёвки у двери на южном крыльце, я внимательно изучила их и с досадой решила, что хотя они выглядели истрепавшимися, им могли намеренно придать такой вид, и я не могла делать твёрдых выводов на основании этого.

Ранним вечером я направилась на кухню, чтобы найти еду. Я не ела с завтрака, и видимо, столкновение со смертью сказалось на моём аппетите как инъекция стероидов, потому что я отчаянно, до дрожи проголодалась. Проходя через переднее фойе, я бросила взгляд в окно, надеясь мельком увидеть телохранителей, но на крыльце не было никаких мужчин.

Поспешив на кухню, я заметила всех четверых — они стояли у бассейна, вооружённые, с гарнитурами в ушах; один отдавал приказы, остальные кивали.

«Конфетки», — подумала я, уставившись.

Я имела пристрастие к определённому типу мужчин, и Джеймс Бальфур расположил у моей двери четыре роскошные услады для глаз. Словно Девлин предоставлял недостаточный соблазн. Оставалось надеяться, что эти мужчины ненадолго здесь задержатся. Возможно, они будут сменяться каждые несколько дней. Или, рассуждала я, можно запросить замену и не испытывать чувства вины, потому что у таких профессионалов наверняка долгий список ожидания, состоящий из хорошо платящих клиентов. У меня складывалось ощущение, что Джеймс Бальфур сделает всё, что бы я ни попросила, лишь бы я осталась.

Мой взгляд переходил от одного сурово привлекательного мужчины к другому, пока я обдумывала, какого мужчину я собиралась…

Да что со мной не так?

Я не только вела себя так, будто не планировала уезжать, я ещё и приглядывала потенциального партнера для траха! Казалось, Келлан пробудил во мне огонь, который можно было потушить лишь одним способом.

Не. Бывать. Этому.

Покачав головой, я поспешила к холодильнику, навалила себе на тарелку свиных отбивных, сырных креветок, добавила сливочной кукурузы, которую нашла в закрытой миске, плюс горсть стручковой фасоли с деревенской ветчиной, схватила ещё одну тарелку, на которую положила булочки, достала из холодильника банку джема и, не подогревая ничего, уселась и начала пожирать это всё.

Только умяв половину еды, я смогла отложить вилку и подумать о том, чтобы подогреть остальное. Я обожала булочки Леннокс, испечённые на свином жире, и в холодном виде они далеко не такие вкусные.

Затем я осознала, что пребываю в лёгком шоке. Слишком много всего произошло, и слишком быстро; мой мозг испытал перегрузку и уже не обрабатывал информацию надлежащим образом.

Такое происходило, когда я была юной, если мама слишком быстро перевозила нас с места на место; по мне ударяло резкое эмоциональное потрясение, и я отстранялась от своих чувств, сосредотачивалась лишь на своих физических потребностях, что конечно же, умножало их. Это опасный способ существования, ибо именно те эмоции, которые я отказывалась чувствовать (зачем заводить друзей/зачем привязываться/мы всё равно уедем как раз тогда, когда я начну чувствовать себя счастливой) и управляли моими физическими потребностями, и по мере моего взросления мои потребности становились более сложными и генерировали более масштабные последствия, если о них не позаботиться должным образом.