Дом на Уотч-Хилл

«Тогда также пойми, что чем дольше продолжалась ложь, тем невозможнее становилось сказать тебе. Я всегда прикрою тебе спину. Я всегда буду твоей самой ярой поборницей и защитницей. Я буду сражаться на твоей стороне с чем угодно. Я люблю тебя, Зо. Я не могла тебя потерять. И когда я стала старше и подумывала пойти против них, я была практически уверена, что лишь взорву весь твой мир. Как минимум ты возненавидела бы меня; а в худшем случае Джоанна увезла бы тебя куда-нибудь, где я бы никогда не смогла вновь найти тебя. Жизнь хаотична, Зо. Но теперь ты свободна. Пожалуйста, не ненавидь меня за это. Я лишь пыталась сохранить нас, нашу дружбу, молясь о дне, когда я сумею помочь тебе стать той и тем, чем тебе всегда было суждено стать. Когда мы смогли бы быть сёстрами-ведьмами до скончания веков. Я жила ради этого дня».

«Никогда не ненавидела тебя, — сказала я ей. — Всегда люблю тебя», и мы обнялись и договорились сегодня вечером выйти погулять. Заскочить в «Госсамер», затем в «Тени». Быть молодыми, дикими и свободными, отжигать как рок-звёзды. Быть страстно живыми и восторженно радоваться этому.

Давно пора, и я более чем готова.

Глава 15

Если я и правда была Высококровной Королевской ведьмой, то единственным царственным в тот вечер было то, что поход с телохранителями в клуб по-королевски раздражал.

Это не только жёстко ограничило количество партнёров для танцев и то, насколько близко они могли ко мне подойти, но и скрывать факт наличия охраны было невозможно, что усиливало благоговение, которое я и так вызывала, просто будучи наследницей. Мужчины бросали один-единственный взгляд на моих телохранителей и отворачивались.

Эсте же, напротив, не испытывала недостатка в партнёрах, но эта женщина оделась убийственно и как обычно добивалась успеха.

Я улыбнулась поверх кромки бокала маргариты, наблюдая за тем, как она танцует на танцполе, и как мужчины соревнуются, чтобы вытеснить её партнёра. Эсте беззастенчиво была собой: никаких фильтров, никаких извинений. Её уверенность в себе привлекала людей ни чуть не меньше, а то и больше, чем её статная красота, и я обожала смотреть, как она сияет.

«Госсамер» был молодым, разношёрстным и веселым. Музыка была разнообразной, что я оценила, поскольку мой музыкальный вкус тоже был таким. Это совершенно не походило на ту публику, что я встретила в «Тенях». Здесь, в ночном клубе из хрома и лазури, настроение было сексуальным с бритвенно острыми нотками: всё современное, открытое для всех и разнообразное — так отличающееся от элегантной, элитной, кельтской атмосферы Старого Света в «Тенях». Слава Богу, никто не выстраивался в в очередь, чтобы со мной познакомиться. Сегодняшним вечером я была совершенно не в настроении для подобного.

«Что, если этот город и этот ковен — именно то, от чего бежала твоя мать?» — спросила меня Эсте. Пусть я была открыта к веселью, я оставалась настороже, чувства начеку, изучала каждого. Веселье, однако, оказалось непростым делом, поскольку те немногие мужчины, пожелавшие составить мне компанию, вынуждены были мириться с тем, что на них пристально уставились четыре пары холодных как камень глаз, нависая достаточно близко, чтобы перерезать горло моему партнёру, если он хоть подышит как-то неправильно. Разумеется, мужчины сникали и уползали под давлением наёмников, оставляя меня одинокой, но в кои-то веки не чувствующей себя неуместно одетой чужачкой.

Я владела «Госсамером», Джесси сообщил мне по дороге. Если что-то не отвечает моим требованиям, мне нужно лишь сказать, и это изменят. Возможно, подумала я, фыркнув от смеха, я могла бы сказать Эсте, что мне не нравится лазурный и заставить её превратить этот цвет в розовый.