Дом на Уотч-Хилл

Я была достаточно пьяна, чтобы одурманивающая сила владения клубом и многими другим вещами мне весьма нравилась, что я находила относительно тревожащим, учитывая, что я не знала свою родословную. С тех пор, как мы несколько часов назад приехали сюда, мы чередовали шоты с маргаритой, и я определённо находилась в счастливом для меня месте. Ну, настолько счастливом, насколько это могло быть, учитывая мои совершенно поганые обстоятельства: убитая, лгавшая мне мать, и всё это сопровождается несколькими миллионами вопросов без ответов.

— Вы не могли просто остаться дома?

Я повернулась и обнаружила стоящего позади меня рассерженного мистера Бальфура, который в смокинге выглядел до крайности не к месту в «Госсамере».

— Что вы здесь делаете? — спросила я, нахмурившись.

— Паникую, по правде говоря, — невозмутимо ответил он. — Я оставил жену в опере, как только узнал, что вы покинули поместье Кэмерон.

— Вам позвонили телохранители? — я прямым текстом сказала им этого не делать и хотела знать, кому они верны. Как-никак, это я им платила. О боже, я напилась! Злость, сейчас у меня внутри так много злости. От этого я чувствовала себя… почти готовой оскорблять. Просто уму непостижимо, насколько это далеко от знакомой мне Зо.

— Мне позвонил родитель одного из посетителей клуба.

— Я думала, что реальной угрозы не существует, — выразительно произнесла я.

— Насколько нам известно, — он тяжело вздохнул. — Вам так нужно было выходить из дома? Уверен, Эсте есть много что вам рассказать, научить вас, — многозначительно сказал он. — Она же сказала вам, да?

Я кивнула, холодно глядя на него.

— У меня есть вопросы.

— Во вторник. Ни минутой раньше.

Ощетинившись, я едко произнесла:

— Судя по тому, что она мне рассказала, думаю, я нужна вам.

— Безусловно, так и есть, — так же едко ответил он. — Вот почему я ни при каких обстоятельствах не сделаю ничего, что поставит под удар вашу способность остаться с нами. Вы понимаете?

Холодные глаза буравили меня. Холодные как у наёмников. Тогда я поняла, что Джеймс Бальфур был не просто добрым пожилым мужчиной.

— Вы тоже ведьмак, — сказала я.

— Тише! Эти люди в основном Бледнокровные.

— Бледнокровные, — эхом повторила я.

Он наклонился и произнёс мне на ухо:

— Без магии в крови. Бледные. В Дивинити много таких, как вы и я, но других куда больше. Мы это не разглашаем. Никогда.

— Как…

— Хватит. Я прямо сейчас ухожу, пока не сказал больше, чем следует. Я хочу, чтобы вы тоже ушли, — непреклонно заявил он.

— Это приказ? Думаете, вы можете мне приказывать? — я была достаточно пьяна, чтобы взбеситься из-за его тона.

Его взгляд и голос смягчились:

— Моя дорогая мисс Грей, это самая горячая просьба. Я никогда не прикажу вам. Я поддержу вас, что бы вы ни сделали. Я лишь надеюсь, что вы будете выбирать с умом, пока я не смогу… ввести вас в курс того, кто вы есть. До того момента вам угрожают многие вещи и многие источники риска.

— Но вы точно собираетесь помочь мне в полной мере разобраться? После вторника? — потребовала я. Эсте уезжала завтра. Я жаждала инструкций, мне необходимо узнать о себе всё, что смогу, и побыстрее.

— Я уже пообещал вам это на днях. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сделать вас равной короне, которую вы носите, чтобы защитить вас и чтобы видеть, как вы процветаете. Здесь, в Дивинити.

Затем он растворился в толпе и ушёл. «Здесь, в Дивинити», — сказал он, выразительно отделив эту фразу от остального своего ответа, и у меня появилось чувство, что он очень тщательно подобрал слова, несущие в себе невысказанное предупреждение: «Но если вы нас покинете, все обещания теряют силу».

Я задумалась, не окажется ли решение уйти куда более проблематичным и чреватым опасностями, чем я себе представляла. Если Эсте права, и Дивинити был тем, от чего бежала мама, то мистер Бальфур мог запросто оказаться врагом, а не другом.

Я также гадала, вдруг то, что я почувствовала в ту ночь, переступив порог — «Ну само собой, все дороги ведут сюда» — было не первой настоящей правдой, которую я узнала.

Затем рука Эсте оказалась в моей, и она потянула меня на танцпол, смеясь и сверкая озорством в своих глазах.

— Идём! Я запросила песню. Ты должна потанцевать со мной. Я требую «без ограничений».

Мы делали это несколько раз в Индиане: по очереди заставляли друг друга слегка сходить с ума. «Без ограничений» означало, что мы танцевали самозабвенно, делали всё, к чему нас побуждала музыка. Без стиля, без метода, лишь безумие. Когда мы так делали, мужчины обычно думали, что мы лесбиянки, и этим вечером я испытывала плутовское желание бодро объявить: «Неа, просто ведьмы» и жутко захохотать.

— Я знаю эту песню? — спросила я, пока Эсте тащила меня через толпу.

— Не знаю, но тебе она понравится. И телохранители очистят нам хороший круг, так что мы сможем делать волны, — добавила она, смеясь.