Дом о Семи Шпилях

– Я слышал, – сказал дагеротипист, скрываясь в окне, – что вода Моулова источника лучше всего подходит для этих цветов.

Разговор на этом прервался, и дядя Веннер отправился своим путем. С получаса ничто более не нарушало тишины семи шпилей; ни один посетитель не заглядывал в дом, кроме мальчика – разносчика газет, который, проходя мимо, бросил в лавочку листок, потому что Гефсиба в последнее время регулярно покупала газету. Спустя некоторое время явилась к лавочке толстая женщина, причем с чрезвычайной торопливостью, так что даже споткнулась на ступеньке перед дверью. Лицо ее так разгорелось, как будто жар от очага, солнечный зной и внутренняя теплота ее объемистого тела соединились, чтоб воспламенить его неугасимым огнем. Она толкнула дверь, но дверь была заперта, и она повторила толчок с такой силой, что колокольчик неистово зазвенел по ту сторону двери.

– Леший бы побрал эту старую девку Пинчон! – бормотала сердитая красавица. – Открыла лавочку и заставляет дожидаться себя до полудня! Я думаю, это у нее значит вести себя по-джентльменски! Но я или разбужу ее милость, или разломаю дверь!

В самом деле, она толкнула еще раз, и колокольчик, тоже склонный к вспыльчивости, отвечал ей так резко, что звук его долетел до слуха одной доброй леди на противоположной стороне улицы. Отворив свое окно, эта добрая леди сказала нетерпеливой покупательнице:

– Вы не найдете здесь никого, мистрис Гэббинс.

– Но я хочу найти кого-нибудь! – вскричала мистрис Гэббинс, нанеся колокольчику новую обиду. – Мне нужно полфунта свиного сала, чтобы пожарить отличную камбалу на завтрак мистеру Гэббинсу, и пускай себе мисс Пинчон будет хоть разледи, но она должна отворить дверь и дать то, что мне нужно!

– Но выслушайте меня, мистрис Гэббинс! – отвечала ее собеседница. – Она со своим братом отправилась к своему кузену, судье Пинчону, в его деревню. В доме теперь нет ни души, кроме этого молодого человека, дагеротиписта, который ночует в северном шпиле. Я видела сама, как старая Гефсиба и Клиффорд выходили из дому вчера. Порядочные они были вороны, нечего сказать, на мокрых тротуарах, между подставленными под желоба кадушками! Уверяю вас, их нет дома.

– А откуда вы знаете, что они отправились к судье? – спросила мистрис Гэббинс. – Он ведь богач, и у него с мисс Гефсибой была ссора недавно из-за того, что он не давал ей средства на жизнь. Это-то и заставило ее открыть лавочку.

– Это я хорошо знаю, – отвечала соседка. – Но они уехали, это точно. И кто бы, скажите, кроме родственника, принял к себе в такую погоду эту сердитую старую деву и этого ужасного Клиффорда? Это уж так, будьте уверены.

Мистрис Гэббинс пошла в другую лавочку, не перестав, однако, сердиться на отсутствие Гефсибы. Около получаса, а может быть, и дольше снаружи дома стояла такая же тишина, как и внутри. Впрочем, вяз тихо качал своими роскошными ветвями под порывами ветра, который нигде в другом месте не был заметен. Рои насекомых весело стрекотали под его густой тенью и искрились на солнце, случайно вырываясь из нее. Стрекоза отозвалась раза два где-то в глубине навеса, и одинокая маленькая птичка с бледно-золотистыми перьями опустилась на цветы Алисы.

Наконец наш маленький знакомец Нед Гиггинс появился на улице, направляясь в школу, и так как в эти две недели случилось ему в первый раз быть обладателем нескольких пенни, он никаким образом не мог не зайти в лавочку Дома о Семи Шпилях. Но лавочка была заперта. Долго он стучался в дверь с настойчивостью ребенка, движимого своею важной целью, но напрасно. Он, без сомнения, лелеял в душе мысль о слоне или, может быть, намерен был съесть крокодила. В ответ на его усилия колокольчик изредка откликался умеренным звоном, но далеко не доходил до того раздраженного состояния, в которое привела его толстая мистрис Гэббинс. Держась за ручку двери, мальчуган заглянул в окно лавочки и увидел сквозь прореху в занавеске, что внутренняя дверь, ведущая в коридор, была затворена.

– Мисс Пинчон! – закричал мальчишка в окно. – Мне нужно слона!

Так как на многократно повторенный зов не было никакого ответа, Нед начал терять терпение; небольшому его сердцу закипеть было недолго, и он, схватив камень, готов уже был запустить им в окно, и пустил бы непременно, если б один из прохожих не схватил его за руку.

– Что ты здесь буянишь, сударь? – спросил он.

– Мне нужно старую Гефсибу, или Фиби, или кого-нибудь из них! – отвечал Нед, всхлипывая. – Они не хотят отворить двери, и я не могу купить слона.

– Ступай к школе, мелюзга! – сказал ему прохожий. – Тут за углом есть другая мелочная лавочка. Странно, право, Дикси, – обратился он к своему спутнику, – что случилось со всеми этими Пинчонами? Смит, содержатель конюшни для приезжих, говорил мне, что судья Пинчон вчера оставил у него свою лошадь, которую должен был забрать после обеда, но до сих пор не появлялся. А один из слуг судьи приезжал сегодня в город разузнавать, где он. Судья, говорят, один из тех людей, которые не любят менять своих привычек или ночевать где-нибудь в другом доме.