Дом под горой

У Дубчичей как на ярмарке. Погонщики, в одиночку и целыми группами, сменяют друг друга во дворе — иной раз их собирается столько, что двор так и гудит под копытами мулов. Нико сидит под навесом в трехногом кресле, с толстой тетрадью на коленях: в нее он вписывает, кто сколько сдал в счет долга или арендной платы. Юре возглавляет целый штаб загорских парней, рослых, сильных; вместе с ними он сваливает виноградную массу в мерки, оттуда — в чаны, отдельные для каждого сорта: для белого винограда, для розового, для черного. Несмотря на кутерьму, беготню, торопливость — у всякой вещи есть свое определенное место, у каждого человека точный круг обязанностей. Если кто ошибется — застопорится весь механизм, возникнет всеобщее волнение. Волнуется хозяин, кричит на Юре, влахи разражаются замысловатыми ругательствами, мулы с полными мехами нетерпеливо топают… А то вдруг взыграет в них норов и начнут они грызться, реветь, скакать, лягаться…

Влашские работники и работницы носят виноградную массу к прессам — носят на головах, в больших ушатах, как тут принято. Из ушатов часто выплескивается сладкая, липкая жижа, стекает по одежде. Красивые национальные костюмы влашек живо превращаются в рабочую робу, облепленную виноградным суслом. Рои пчел и ос вьются над чанами, над рабочими. Прессы стоят под навесом — от механизмов новейшей конструкции до примитивного давила, солидного, импозантного и простого, сохранившегося, без сомнения, еще со времен древних римлян; в нем давят виноград ногами — как в Словакии месят капусту, — и под ступнями рабочего жижа шипит, выдавливается через деревянные решетки, стекает по желобку в каменный сосуд, вкопанный в землю. Когда решетки доверху забьются выжимками, последние вытряхивают, перевязывают толстыми, прочными веревками, кладут под пресс, и могучие руки влахов до отказа завинчивают огромный винт. Таким образом, ни одно зернышко не остается нераздавленным, выжимки отжимают до последней капли. Сухие бруски бросают в ямы или в чаны, где они будут бродить до зимы, когда из них начнут гнать ракию. Прессы новых и новейших конструкций снабжены рычагами и вальцами. В них виноград выжимается очень легко, быстро и основательно. Затем сусло перекачивают через резиновые шланги в бочки, длинными рядами расставленные в подвале.

В нынешнем году руководить всеми этими операциями вызвался Нико. Мать его лишь время от времени спускается во двор взглянуть, как идут дела. Ее появления достаточно, чтобы мигом улегся самый жестокий беспорядок. Один взгляд — и ей уже ясна его причина. Несколько слов, негромких, коротких, — и все снова потекло, как по маслу. Сам молодой хозяин чувствует, как под спокойным оком матери смиряется его самое сильное возмущение.

В кухне тоже непривычная суета. И все же никто не поверил бы, что здесь, как в любом большом трактире, готовится еда и для господ, и для слуг, и для целой толпы влахов, работающих во дворе и на виноградниках. К назначенному часу обед подают и в столовую, и в людскую, и во двор.

К одиннадцати часам ночи все стихает. Люди, падая с ног от усталости, отправляются на отдых. Только влахи, эта раса богатырей, железных людей, после всех дневных трудов еще ведут разговоры вокруг костра и под мурлыкающие звуки гуслей распевают свои нескончаемые, монотонные песни, шалят с работницами.

В один из таких дней, когда и перекреститься-то некогда, Пашко Бобица пригнал мула с частью своего урожая, который он обязан сдавать хозяину. Завидев его высокую, горделивую фигуру, подметив злой, строптивый блеск его глаз, Нико оторвался от дела и внимательно оглядел парня. Вспомнилось ему, как бежал он ночью под градом камней… Нико уверен, что зачинщиком был именно Пашко. Стиснул зубы Нико, искры вспыхнули у него перед глазами. Унизить Пашко, поставить в смешное положение перед молодыми тежаками! Нико вперил свой взгляд в переносицу крестьянского героя, который всем своим видом, каждым движением, казалось, вызывал хозяина на бой, будто хотел показать ему свою силу и ловкость; заломив капу набекрень, Пашко высоко поднял голову, в глазах — смелость, решительность, чувство собственного достоинства. Ходит он среди работников словно какой-нибудь аристократ, словно господин и повелитель. И, что самое неприятное, все охотно уступают ему дорогу, признавая его превосходство…

С сумерками Пашко привез вторую партию виноградной гущи. Во дворе уже стало просторнее, чужие почти все ушли: Нико поторопился рассчитаться с ними, оставив Пашко напоследок. Посмотрим теперь, кому высоко голову держать!

Пашко вывалил содержимое своих мехов, честно вытряхнул их как следует над чаном — ни крошки хозяйской не унесет! Аккуратно сложил мехи, привязал к седлу и собрался уходить. Тут молодой хозяин подозвал его и увел вне заполненный еще отсек подвала.