Дом под номером 14 (СИ)

— Так ты учишься в школе? — она резко перевела тему, так и не решившись на оправдания. Я великодушно позволила ей это и приняла самый увлеченный вид, отвечая на поставленный вопрос.

— Да, я перешла в девятый класс. Еще пару лет и все.

— Наслаждайся этим временем, пока оно не закончилось, — она как-то странно посмотрела на меня. Я не смогла разобрать значение этого взгляда.

Мы попрощались и разошлись по разные стороны улицы.

Перед тем как войти домой, я обернулась и посмотрела, как за Гермионой закрылась дверь четырнадцатого дома.

***

«Массовый побег из Азкабана!» — гласил заголовок газеты, которую Драко кинул перед Гермионой, войдя в гостиную.

Он что, пробирается через задний двор?

Впрочем, сейчас это неважно — мне гораздо интереснее узнать, что же это, в конце концов, за штука такая, Азкабан. Я попыталась вспомнить, сколько раз и при каких обстоятельствах я уже слышала про это, постаралась проанализировать свои отрывистые воспоминания и объединить их с этой странной газетой.

Мне показалось, или по воде на картинке под заголовком пошли круги?

Неважно, господи, все неважно! Это такие мелочи! Передо мной сейчас великолепный шанс понять, что происходит.

Гермиона нахмурилась. Это даже мягко сказано — брови сошлись на переносице, глаза сузились, губы сжались, и на лице показались крошечные складки: на лбу, в уголке глаз, у рта. Она начала быстро листать газету и несколько раз пробежала глазами по нужной статье, а после вскинула напряженный взгляд на Драко.

Спросила что-то — он пожал плечами.

Она резко поднялась со стула, прошла к календарю, висевшему на кухне, и остановилась, вглядываясь в расчерченную таблицу из дней, недель и месяцев. Когда через пару секунд Драко зашел вслед за ней, Гермиона сжала пальцами виски и глубоко вздохнула — плечи медленно поднялись и опали вниз, отчего Гермиона показалась меньше, тоньше и намного слабее, чем обычно.

Малфой подошел к ней со спины и остановился в нескольких шагах.

Думаю, они молчали.

Это было странно.

Да что там странно — по-настоящему чудно. Я уверена — произошло что-то важное, что-то очень серьезное, но… Как бы так объяснить? Не совсем правильное.

Этот Азкабан, этот побег. Ведь побег редко означает что-то хорошее, не так ли? А тем более массовый? Но при чем здесь Драко и Гермиона?

Как всегда когда я надеюсь получить хотя бы несколько ответов, в итоге только прибавляется больше вопросов.

Ладно, пойдем сначала. Что я знаю про Драко, что я знаю про Гермиону?

Они занимались какими-то технологиями, они читали много книг со странными названиями, они часто исчезали ни с того ни с сего, они использовали непонятную лексику и говорили на незнакомые нормальному человеку (то есть мне!) темы, они работали вместе, несмотря на а) взаимную антипатию сначала; б) затем презрение и равнодушие; в) еще чуть позднее пренебрежительное отношение друг к другу; г) ругань, и ссоры, и стычки, и подколы, и оскорбления (ничего, что это один пункт?), и, наконец, д) постоянное напряжение.

П о с т о я н н о е.

Хотя у меня все равно складывалось впечатление, что их не заставляли. Возможно, немножко подтолкнули, применили особо хитрые способы, чтобы убедить, повлияли авторитетным мнением, но не заставляли в худшем смысле этого слова. Будто ту бумажку с адресом Гермионы просто подкинули Драко в нужный момент, а он сам решил прийти. И она пустила его совсем не из-за того, что ей было приказано, а потому что понимала своими чудесными мозгами, что это может привести к чему-нибудь хорошему.

Наверняка скажу глупость — но думается мне, что они трудились на общее благо.

Хотя, вообще, не факт, что они были на стороне «хороших парней», если это была какая-то борьба. Чего стоит одна татуировка Драко — самая мерзкая из всех, что я когда-либо видела!

Но вместе с тем они явно были расстроены из-за этого побега, а побег, как я уже сказала, скорее всего, не есть нечто хорошее, ведь так?

Я сосредоточилась на затылке Драко, надеясь, что он обернется и я смогу увидеть его лицо, чтобы хотя бы постараться понять, о чем он думает, что чувствует на самом деле, как относится к происходящему. Но он, наоборот, шагнул дальше от окна в сторону Гермионы и положил ладонь ей на плечо.

Она вздрогнула.

А потом — я удивилась, была шокирована, изумлена, моя челюсть, как говорится, встретилась с полом, я не поверила своим глазам и так далее и тому подобное, — потом она, не оборачиваясь, шагнула к Малфою и вжалась в него спиной, словно ища успокоения и стараясь примириться с действительностью таким простым действием. Попросту за счет тепла другого человека.

Настала его очередь дергаться.

Однако он не отступил, лишь немного переместил руку, принимая более удобное положение, и наклонил голову, будто раздумывая, прислониться ли к ее виску или положить подбородок на макушку. Он даже не обнял ее — говорю «даже» так, будто это обязательно должно было случиться, — а просто стоял, скрыв от меня Гермиону, прикрыв ее широкой спиной, и спокойно дышал, наверняка чувствуя собственную значимость. Забавно, что именно Гермиона позволила ему ощутить это.