Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Однако Бисмарк не добился своей цели; 18 октября Джеймс и его лондонские племянники решили продолжать переговоры. Через два дня казалось, что обговорили все условия для краткосрочного займа в 49 млн гульденов или долгосрочного на сумму от 90 до 150 млн гульденов по 68. По одному дополнительному условию Ломбардская линия освобождалась от налога на 20 лет. В обмен на это Джеймс отказывался от государственных гарантий по железнодорожным облигациям Триеста и Венеции. Судя по частной переписке Ротшильдов, налоговые льготы железным дорогам — которые Альфонс оценил в 1,4 млн гульденов в год, а Мюлинен в целом в 28 млн, — на самом деле были главным вопросом, настолько, что Джеймс сделал их непременным условием не только долгосрочного, но и краткосрочного займа. Ломбардская концессия стала, по словам Альфонса, «главным пунктом». Однако он и его отец не поняли другого: затронув вопрос о продаже Гольштейна и Венеции, они, сами того не подозревая, перешли границу в глазах австрийского правительства. К тому времени, как Альфонс осознал, что Вена становится, по его словам, «беспокойной», было уже поздно. По предложению венского банкира Самуэля Хабера, Мюлинен и Бекке обратились к группе парижских банкиров, в которую входили Хоттингер, Малле и Фульд. Возглавлял группу «Креди фонсье». Там, где Джеймс выдвигал (по выражению Мюлинена) «неприемлемые предложения» и требовал «настоящих уступок — освобождения от налогов для Ломбардии», банки-конкуренты предлагали «гораздо больше, чем Ротшильды, не прося ничего взамен». «Можно, конечно, возразить, — чистосердечно добавлял Мюлинен, — что другой консорциум не обладает таким же престижем, как Ротшильды и Бэринги. Не скрою, именно по этой причине в течение семи недель мы старались добиться невозможного и взамен вынуждены были, желая поладить с бароном Джеймсом, выслушивать от него очень неприятные вещи». 14 ноября Мюлинен и Бекке заключили договор с консорциумом «Креди фонсье». Таким образом, можно сказать, что Джеймс просто переиграл, а вовсе не играл на стороне Бисмарка и не собирался саботировать австрийский заем. Когда они с Альфонсом поняли, что «Креди фонсье» их обошел, они были потрясены: Альфонсу произошедшее казалось «столь невероятным, что я не могу в это поверить; эти господа, судя по всему, обладают большим нахальством, чтобы рисковать в таком трудном деле». Джеймс обвинял во всем «австрийских мошенников» и намекал на то, что Бекке подкупили; Ансельм и Фердинанд также выразили «большое неудовольствие поведением… Бекке», который, по их мнению, повел себя «и не по-джентльменски, и не по-деловому». Более того, Ансельм даже угрожал подать в отставку из парламентской комиссии, хотя Джеймс не советовал ему это делать («поскольку австрийцы не станут вновь назначать еврея в спешке»).

Остается вопрос о том, в самом ли деле роковым камнем преткновения стало его требование о налоговых льготах для Ломбардской линии, как утверждали австрийцы. Поразмыслив, Джеймс пришел к выводу, что австрийцы решили воспользоваться его требованиями по Ломбардской линии как предлогом для того, что по сути стало политическим решением в пользу чисто французского займа. Есть основания полагать, что в своих выводах он был прав. Условия займа, предоставленного «Креди фонсье», были на самом деле гораздо хуже, чем те, что предусматривал Джеймс: конкурирующий консорциум купил облигации по номиналу примерно на 150 млн гульденов по фактической цене в 61,25, так что после выплаты комиссионных австрийское правительство получило всего 90 млн гульденов. Как говорил Джеймс, то был ростовщический процент, ведь на рынке австрийские облигации котировались по 70. Для сравнения, Ротшильды предлагали взять облигации за скромные 68, точнее, если учитывать в цене ломбардскую концессию, 67,1. Похоже, австрийские переговорщики решили обратиться к другим после намека Джеймса на возможную продажу Гольштейна и Венеции. Когда сотрудники австрийского посольства в Париже передали Францу Иосифу, что Джеймс считал предлагаемый заем условием признания Австрией Италии как королевства, император приписал на полях: «Об этом не может быть и речи». Возможно, помимо встречи Джеймса с Бисмарком подозрения австрийцев усиливало то, что лорд Джон Рассел также одобрял замысел продажи Венеции. Казалось, что заем, выпущенный чисто французским консорциумом с одобрения Наполеона и Друина, подразумевает меньше условий; более того, у Австрии как будто появлялась возможность привлечь Францию к оборонительному союзу против Пруссии и Италии. Когда Гольдшмидт услышал, что Бекке принял предложение «Креди фонсье», он пришел к выводу, что «в деле покупки Гольштейна сделать абсолютно ничего нельзя».