Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Наконец, Ротшильды вели дела с Австрией. В дополнение к государственному займу 1930 г. на 3 млн ф. ст., который был выпущен совместно с Бэрингами, Шрёдерами и «Морган, Гренфелл», Лондонский дом косвенно участвовал в развитии австрийской экономики — наверное, больше, чем там осознавали до 1931 г., — через свой «сестринский» дом в Вене. Луис, подобно Максу Варбургу, излишне оптимистично оценивал перспективы центральноевропейской экономики в 1920-е гг. Он решил сохранить за собой металлургический завод в Витковице после того, как завод оказался на территории независимой Чехословакии (хотя мог бы поступить иначе, если бы завод отошел Польше). Что еще важнее, Луис увеличил долю Ротшильдов в «Кредитанштальте», основанном его дедом около 60 лет назад. В июле 1921 г. он занял пост президента правления «Кредит-анштальта» (Verwaltungsrat), и именно в сотрудничестве с «Кредитанштальтом» Венский дом участвовал в таких концернах, как МАБ и «Амстелбанк» со штаб-квартирой в Нидерландах. Именно бывшему директору «Кредитанштальта» и члену наблюдательного совета Вильгельму Регенданцу удалось убедить лондонских Ротшильдов выпустить на 2 млн ф. ст. облигаций для одной австрийской компании, Voralberger Illwerke из Брегенца, банкротство которой стало предвестником того, что ждало экономику многих стран Центральной Европы.

В октябре 1929 г., когда «Боденкредитанштальт» столкнулся с трудностями, правительство Австрии обратилось не к кому-нибудь, а к Луису. Он согласился на операцию, которая вылилась в слияние двух банков. В среду, 18 октября, Парижский дом письменно поздравил его с этой операцией. «Благодаря твоей решительности и храбрости, — писал Эдуард, — ты спас венские финансы и избежал событий, которые имели бы крайне серьезные последствия для твоей страны, что непременно отозвалось бы в других финансовых столицах и на других финансовых рынках». Знай он, что принесет следующий вторник, он написал бы что угодно, только не поздравления. Ни он, ни Луис не сознавали, что история вскоре повторится: как прадед Луиса Соломон в свое время, накануне кризиса 1848 г., выручил банк «Арнштайн и Эскелес», так и решение Луиса выручить «Кредитанштальт» привело Венский дом на грань краха.

Партнерам Лондонского дома казалось таким же логичным продолжать свои традиционно близкие отношения с Латинской Америкой, главным образом с Бразилией и Чили[230]. Во время войны американский посол в Бразилии замечал, что «Ротшильды настолько заложили финансовое будущее Бразилии, что… они будут чинить любые препятствия на пути ее установления отношений с любым другим банком, кроме их собственного, и с любой другой страной, кроме Англии». Он, конечно, преувеличивал, но такое преувеличение можно понять. В период между двумя мировыми войнами Лондонский дом выпустил для правительства Бразилии облигаций на сумму, превышающую 28 млн ф. ст., плюс еще на 17,5 млн ф. ст. облигаций бразильских штатов и железных дорог (общая цифра для Чили составляла около 10 млн ф. ст.). В случае Бразилии финансовая (и политическая) стабильность во многом зависела от мирового рынка кофе; заем 1922 г. на 9 млн ф. ст. — снова совместно с Бэрингами и Шрёдерами — конкретно предназначался на финансирование правительственного плана поддержки цен на кофе. По условиям займа контроль за экспортом кофе перешел в руки комитета банков Сити (повторялась история 1908 г., когда Ротшильды воздержались от участия).

Однако их не оставляли сомнения в надежности «Банку ду Бразил», и в 1923 г., когда правительство Бразилии обратилось в Нью-Корт еще за одним займом на 25 млн ф. ст., «чтобы погасить текущий долг и привести в порядок бразильские финансы», Лайонел попросил Эдвина Монтэгю возглавить миссию в Бразилию в надежде учредить «какую-нибудь приемлемую форму иностранного финансового контроля» над «Банку ду Бразил». К сожалению, самое лучшее, к чему сумели прийти Монтэгю и его коллеги, было предложение, чтобы лондонские банки выкупили акции бразильского правительства в «Банку». Лайонел наотрез отказался от этого предложения, заявив, что, «если национальный банк будет принадлежать иностранцам», такой шаг окажется весьма непопулярным в Бразилии. Как бы там ни было, от операции пришлось отказаться из-за временного эмбарго Английского Банка на иностранные займы. А три года спустя — после размолвки между Бразилией и Великобританией из-за допуска Германии в Лигу Наций — бразильское правительство приняло решение занять деньги на Уолл-стрит. Тем не менее Лондонский дом продолжал руководить планом поддержки кофе. В 1924 г. контроль был передан правительству штата Сан-Паулу, а в 1927 г., когда Бразилия вернулась к золотому стандарту, Лондонский дом возобновил ведущую роль в выпусках федеральных бразильских облигаций. Генри Линч, агент Ротшильдов в Бразилии, весь указанный период времени оставался ключевой фигурой в финансах этой страны. В Чили стабильность государственных финансов также была тесно связана с основной статьей экспорта — нитратами, которые применялись в производстве удобрений и взрывчатых веществ.