Дом Цепей

Кремневые мечи и топоры были пропитаны магией. Только вот какой? Магией Телланна или же иным чародейством? Секреты изготовления такого оружия были давно утрачены, но его сила сохранялась. Если отступники найдут тайные хранилища, они получат желанную свободу, вырвав свои тела из уз Телланна.

— Тебя обвиняли в предательстве своего клана, — сказал Трулль Сенгар. — Но ведь это очень давние воспоминания. Что толку от них сейчас?

— Быть может, мы обречены повторять свои преступления. Ко мне вдруг вернулась память о давних событиях. Почему — сам не знаю.

— Может, и ты тоже отделяешься от Ритуала?

— Возможно.

— В чем же заключалось твое преступление?

— Я запер одну женщину во времени. Во всяком случае, мне и моим соплеменникам так казалось. Я нарисовал ее изображение на стене священной пещеры. Сейчас я уверен, что повинен в чудовищных убийствах, которые она совершила, прежде чем покинуть клан. Она не смогла пройти Ритуал, сделавший нас бессмертными, поскольку моя рука уже сделала ее таковой. Знала ли Килава об этом? Стало ли это причиной ее бунта против Логроса и первого меча? У меня нет ответов. Но разум бедняжки помутился. Она лишила жизни всех ближайших сородичей и намеревалась убить первого меча. Понимаешь? Своего родного брата!

— Она была твоей подругой?

— Нет. Она была заклинательницей костей. Одиночницей.

— Но ты любил ее.

Онрак пожал плечами.

— Мне так казалось. Не знаю, известно ли тебе, какой отравой подчас бывает любовь.

Козья тропа привела их к скале. Дальше начинался крутой, изобилующий уступами подъем.

— Я не согласен с тем, что мы обречены повторять свои ошибки, — возразил Трулль Сенгар. — Разве все уроки жизни проходят впустую? А как же полученный опыт? Неужели он не делает нас мудрее?

— Эх, Трулль Сенгар. Я предал Монока Ошема и Ибру Голана. Я предал т’лан имассов, отказавшись принять уготованную мне участь. Стало быть, я повторил свое давнишнее преступление. Я всегда искал уединения, хотел отделиться от соплеменников. Потому мне и было так хорошо в Затопленном мире. Я испытывал то же спокойствие, что и в священных пещерах, куда мы с тобой направляемся.

— Стало быть, прежде тебе было хорошо. А сейчас?

Онрак ответил не сразу.

— После того как вернулась память, уединение — просто видимость. Любая тишина гремит и звенит от поисков смысла.

— Дружище, с каждым днем твои рассуждения все больше становятся похожими на рассуждения… смертного.

— Уж лучше прямо скажи — ущербными.

Тисте эдур усмехнулся.

— И все же они не лишены смысла.

— Какого?

Трулль Сенгар обернулся к нему и с грустной улыбкой пояснил:

— Ты возвращаешься домой.

Неподалеку от того места, где Онрак и Трулль Сенгар карабкались по склону, разбили свой лагерь тисте лиосан. Изрядно потрепанные магическим Путем, но живые, а это, как считал Малакар, уже немало.

Над головой блестели какие-то странные звезды. Казалось, они не струят свет, а роняют его наподобие слез. Местность, в которой очутились воины, представляла собой бесплодную равнину, где, кроме песка и голых скал, не было ничего.

Огонь, разведенный тисте лиосан с подветренной стороны выпуклого холма, сразу же привлек к себе бабочек, таких громадных, что поначалу воины приняли их за мелких птиц. На свет пламени слетелись и другие твари, включая крылатых ящериц. Днем тисте лиосан атаковал рой черных, отчаянно кусачих мух. Правда, они довольно быстро убрались восвояси. Теперь, по прошествии времени, места укусов вдруг начали… шевелиться, как будто часть мух ухитрилась спрятаться под кожей.

Мир, куда они попали, казался Малакару неуютным и даже враждебным. Он почесал место укуса. Под воспаленной кожей что-то ползало! Ему захотелось располосовать вздувшуюся руку и прижечь ее огнем. Он повернулся было к костру, однако, увидев сенешаля, тут же позабыл о своем намерении.

Джорруд все так же стоял на коленях, опустив голову. Малакара это не на шутку тревожило. Рядом на корточках сидел Эниас, готовый сразу же прийти на помощь, если командиру вновь станет плохо. Правда, приступы случались с Джоррудом все реже. Оренас остался сторожить лошадей. Малакар знал: их собрат стоит на посту, как изваяние, сжимая в руке меч.

Малакар был уверен: они разыщут того т’лан имасса, и он дорого заплатит за свою уловку. Надо же, тисте лиосан даже не подумали о возможном подвохе. Их подвела собственная открытость.

«Никогда не верьте трупу». Малакар сомневался, есть ли подобное предостережение в священных свитках «Видений Озрика». Если нет, он позаботится, чтобы эти слова внесли в дополнительный том, где была собрана мудрость тисте лиосан.

«Я обязательно это сделаю, когда мы вернемся… Если вернемся».

Джорруд встал. Его лицо было сумрачным.

— Хранитель мертв, — сообщил он. — Наш мир подвергся нападению, однако наши братья и сестры предупреждены и уже спешат к вратам. Тисте лиосан продержатся. Мы просто обязаны продержаться до возвращения Озрика.

Джорруд медленно обвел глазами каждого из собратьев, в том числе и Оренаса, который вышел из темноты в круг света.