Дом Весталок

Луций и Корнелия заторопились мне навстречу, едва раб доложил о моём приходе. Лица у обоих были вытянувшиеся и измученные.

— Он опять был здесь, — сказал Луций. — Ночью.

— Прямо в моей спальне, — сказала Корнелия. Лицо её было белее мела. — Я проснулась среди ночи от вони — от страшной вони — и увидела это! Я хотела вскочить, хотела закричать, но не могла ни пошевельнуться, ни слова произнести — оно заколдовало меня; у меня язык словно прилип к гортани. Оно опять сказало: «Теперь ты». Потом оно вышло в коридор.

— Ты не попыталась схватить его?

Она посмотрела на меня, как на ненормального.

— Я тоже его видел, — сказал Луций. — Я был в комнате дальше по коридору. Услышал в коридоре шаги и позвал: «Корнелия!» Я думал, это она. Мне никто не ответил; только шаги сделались быстрее. Тогда я вскочил и выбежал в коридор.

— И увидел его?

— Только на миг. Я окликнул его, но оно прошло дальше и куда-то исчезло. Я хотел кинуться следом — клянусь тебе, Гордиан! Но тут Корнелия позвала на помощь. Я поспешил к ней в комнату.

Я едва сдержал ругательство.

— Значит, оно было тут исчезло, и никто не пытался задержать его.

— Да, — с раскаянием сказал Луций. — Но когда я окликнул его, оно остановилось и обернулось, это было уже в атриуме; и получилось так, что лунный свет упал на его лицо.

— И ты хорошо его разглядел?

— Да. Я достаточно хорошо знал Фурия в лицо, чтобы узнавать на Форуме. Так вот, при всех этих ужасах — пятна на коже, сломанные зубы, жуткая усмешка — это было лицо Фурия, точно тебе говорю.

Корнелия вдруг пошатнулась, хватая ртом воздух, и стала оседать на пол. Луций подхватил её и стал звать на помощь. Прибежали служанки, подхватили госпожу под руки и бережно повели в спальню.

— Так было с Титом последние дни, — вздохнул Луций. — Он вдруг слабел, не мог дышать, жаловался, что у него кружится голова. Говорят, это признаки воздействия лемура.

— Или же муки нечистой совести. Луций, покажи-ка мне. Где ты видел этого лемура. Посмотрим, не оставил ли он следов.

Луций повёл меня по проходу и остановился в нескольких шагах от двери в свою комнату.

— Здесь, — сказал он. — Ночью сюда падает свет луны, и я смог его разглядеть.

Я присмотрелся внимательнее и принюхался. Луций последовал моему примеру.

— Запах мертвечины, — пробормотал он. — Лемур оставил после себя запах своей гниющей плоти.

— Запах, конечно, не аромат, — согласился я, — но это не мертвечина. Ага, вот и след.

На известковых плитах пола ясно отпечатались два тёмных пятна — следы сандалий. Я двинулся по проходу, разглядывая пол. В ярком утреннем свете были ясно видны следы, идущие в обоих направлениях. К спальне Корнелии вели многочисленные отпечатки, они наступали друг на друга и скоро сделались неразборчивыми. Следы, ведущие в обратном направлении, были много слабее и без пяток, словно оставивший их удалялся на цыпочках.

— Он остановился здесь, как ты и сказал, а потом пустился бежать. Зачем лемуру бежать на цыпочках, хотел бы я знать? И в чём это он изгваздался, что так наследил?

Я опустился на колени и стал разглядывать следы, едва не касаясь их носом. Луций, забыв патрицианскую гордость, последовал моему примеру.

— Фу! — заявил он, морщась. — Запах гниющей плоти!

— Никакая это не гниющая плоть. Обычная вонь от испражнений. — Я выпрямился. — Пойдём, посмотрим, куда ведут эти следы.

Следы привели по проходу за угол к закрытой двери.

— Это выход на улицу?

— Нет, — смутившись, ответил Луций, к которому вернулась вся его патрицианская чопорность. — Это домашняя уборная.

Как и следовало ожидать, уборная столь утончённой женщины, как Корнелия, была роскошной и идеально чистой; только на полу темнели коричневые следы. Оконца под потолком были забраны решётками. Подойдя к мраморному стульчаку, я всмотрелся в темноту отверстия, в уходящую вниз свинцовую трубу.

— Она идёт прямо по склону Палатинского холма в Клоаку Максима и оттуда в Тибр, — гордо сказал Луций. Наши патриции стесняются говорить о телесных отправлениях, но римской канализационной системой они заслуженно гордятся.

— Человеку туда не пролезть, — заметил я.

— Человеку туда? Как тебе это только в голову пришло!

— Но как-то же он сюда попал. Есть тут кто-нибудь из слуг?

Прибежавший на зов мальчишка-раб отыскал для меня скребок.

— Что ты задумал, Гордиан? Осторожнее, эта плитка очень дорогая, она из лучшего камня! Не расковыривай её!

— Да тут и ковырять не надо, смотри. — Я поддел скребком одну из плит, и она поддалась без сопротивления.

— Ого! — Луций уставился в открывшееся отверстие. — Да здесь лаз! Подземный ход!

— Похоже на то.

— Кому-то надо туда спуститься!

— И не проси. Я туда не полезу, даже если Корнелия посулит мне двойную плату.

— Что ты, Гордиан, я вовсе не тебя имел в виду. — Луций посмотрел на мальчишку-раба, принесшего мне скребок. — Вот он парень щуплый, пролезет.

Мальчишка попятился, умоляюще глядя на меня.