Дом Весталок

Протиснувшись к нашему ряду, он остановился рядом со мной, склонился и шепнул так, чтобы только я мог различить:

— Гордиан! Ступай за скену, быстро!

Я вздрогнул — сквозь вырезы в маске на меня уставились полные ужаса глаза Статилия.

— За скену! — прошипел он. — Живее! Там кинжал… кровь повсюду… Панург… убийство!

***

Пробираясь в лабиринте навесов и платформ скены, я улавливал звуки флейт, голоса актёров, взлетающие в ожесточённых спорах, и приглушённые раскаты смеха. Актёры труппы Квинта Росция носились взад-вперед, меняя костюмы, прилаживая маски, повторяя под нос реплики, огрызаясь друг на дружку или, напротив, подбадривая товарищей — в общем, делали всё возможное, чтобы внушить себе, что это не более чем очередное представление и лежащее по соседству мёртвое тело не имеет к ним никакого отношения.

Тело, принадлежавшее рабу Панургу. Он лежал на спине в нише переулка за храмом Юпитера. Это место использовалось как публичная уборная — одна из тех, что были оборудованы в укромных уголках по периметру Форума. Две стены отграничивали угол, наклонный пол которого спускался к дыре, опорожнявшейся в Большую Клоаку[9]. Панург явно зашел сюда облегчиться между актами, да так тут и остался с торчащим из груди кинжалом. По ярко-жёлтому костюму над сердцем расплылось огромное пятно крови. Вязкий красный ручеёк сочился прямиком в сток.

Он оказался старше, чем мне думалось — почти ровесник своего господина, судя по седым прядям, обрамлявшим изборождённый морщинами лоб. Его рот застыл в немом крике, распахнутые зелёные глаза глядели в пустоту — их тусклый блеск напоминал негранёные изумруды.

Не отрывая глаз от тела, Эко потянулся к моей ладони. К нам подбежал мертвенно-бледный Статилий — он вновь переоделся в голубое и сжимал в руках маску Мегадора.

— Безумие, — шепнул он. — Это какое-то безумие…

— Почему представление не остановят?

— Росций против. Только не ради раба, говорит. И не отважится сообщить зрителям. Ты только представь: убийство за скеной, посреди представления, на празднестве, посвященном самому Юпитеру, да ещё в тени его храма — что за предзнаменование! Какой же магистрат после этого отважится нанять труппу Росция? Нет, представление должно продолжаться — даже если ради этого нам придётся измыслить, как распределить девять ролей между пятью актерами вместо шести. Ох, милый мой, а ведь я знать не знаю реплик племянника…

— Статилий! — возопил вернувшийся с подмостков Росций. Он сорвал маску Эвклиона, но его лицо, перекошенное от ярости, было почти столь же гротескно. — Чем ты тут, изволь спросить, занят? Раз я играю Эвклиона, тебе придется взять на себя роль племянника! — Он потёр прищуренные веки, затем хлопнул себя по лбу:

— Нет, и так не пойдет — ведь Мегадор и племянник появляются вместе. Это просто катастрофа! О, Юпитер, за что мне всё это?

Актеры толклись вокруг, словно взбудораженные пчёлы. Прислужники-костюмеры слонялись рядом, бесполезные, словно трутни. В труппе Квинта Росция воцарился хаос.

Я вновь опустил глаза на обескровленное лицо Панурга, которому больше не было дела до этой суеты. Все люди в смерти одинаковы — граждане и рабы, римляне и греки, гении и бездари.

***

Наконец представление подошло к концу. Старый холостяк Мегадор избег силков Гименея; скряга Эвклион утратил, а затем вновь обрёл свой горшок золота; честный раб, возвративший ему клад, отпущен на свободу; рассорившиеся повара ушли восвояси, получив свою долю от Мегадора, а юные любовники благополучно воссоединились[10]. Понятия не имею, как актеры умудрились со всем этим управиться, учитывая обстоятельства — видимо, не обошлось без магии театра, благодаря которой все прошло без сучка без задоринки. Актёры выстроились на подмостках под гром заслуженных аплодисментов, а затем возвратились за скену, и оживление на их лицах тотчас сменилось мрачным осознанием близости смерти.

— Безумие, — вновь бросил Статилий, склоняясь над трупом. Зная его чувства по отношению к сопернику, я гадал, не злорадствует ли он в глубине души. Его шок казался неподдельным, но, в конце концов, он ведь был актёром.

— А это ещё кто? — гаркнул Росций, срывая жёлтый плащ, позаимствованный им для роли скряги.

— Моё имя Гордиан. Люди зовут меня сыщиком.

Росций приподнял бровь и кивнул.

— Ах, да, я слыхал о тебе прошлой весной. Дело Секста Росция — по счастью, не состою с ним в родстве, разве что в очень отдалённом. Ты заполучил определённую известность в обеих партиях.

Зная, что актёр близок к диктатору Сулле, которому я умудрился нанести оскорбление, я лишь кивнул.

— И что ты тут делаешь? — потребовал Росций.

— Это я ему сказал, — робко признался Статилий. — И позвал его за скену. Это было первое, о чём я подумал.

— Пригласил чужака поучаствовать в нашей трагедии, Статилий? Болван! И что теперь помешает ему встать посреди Форума, сообщая эту новость каждому встречному-поперечному? Подобный скандал нас уничтожит!

— Уверяю вас, я могу быть весьма скрытным — в интересах клиента, разумеется, — встрял я.