Домби и сын

Магистръ Фидеръ, сидвшій за другой небольшой конторкой, вертлъ на этотъ разъ на своемъ единственномъ валу Виргилія, и эту арію унылымъ голосомъ тянули передъ нимъ четыре молодыхъ джентльмена. Изъ остальныхъ воспитанниковъ двое съ напряженнымъ вниманіемъ занимались ршеніемъ математическихъ задачъ; одинъ употреблялъ судорожныя усилія перекарабкаться до обда черезъ безнадежное число строкъ, и, наконецъ, послдній питомецъ безмолвно смотрлъ на свою работу съ окаменлымъ оцпенніемъ и отчаяніемъ.

Появленіе новаго мальчика не произвело на эту компанію никакого впечатлнія. М-ръ Фидеръ съ щетиной на голов, которую онъ имлъ обыкновеніе брить изъ опасенія простуды, подалъ маленькому Домби костлявую руку и сказалъ, что весьма радъ его видть. Павелъ, съ своей стороны, былъ бы очень радъ сказать ему то же, если бы могъ это сдлать хоть съ малйшею искренностью. Наученный Корнеліей, онъ поздоровался сперва съ четырьмя джентльменами, распвавшими Виргилія, потомъ подалъ руку подвижникамъ математическихъ задачъ, раскланялся съ несчастнымъ ратоборцемъ противъ времени, запачканнымъ въ чернилахъ, и, наконецъ, точно такимъ же образомъ познакомился съ оцпенлымъ джентльменомъ, отъ котораго вяло ужаснымъ холодомъ смерти.

Молодой Тутсъ, уже представленный Павлу, только перевелъ духъ и оскалилъ зубы при его приближеніи и молча продолжалъ прерванное занятіе. Работа его была немногосложна и имла даже поэтическій интересъ: онъ по большей части занимался сочиненіемъ къ самому себ писемъ отъ знатнйшихъ особъ, адресуя на конверт: "М-ру Тутсу, эсквайру, въ Брайтон". Такую привиллегію Тутсъ получилъ изъ уваженія къ своимъ прежнимъ очень усиленнымъ занятіямъ, которыя, какъ уже сказано, остановили его умственный ростъ въ самую пору расцвтающей весны. Вс эти письма онъ хранилъ съ большимъ тщаніемъ въ своемъ стол.

По соблюденіи этихъ церемоній, Корнелія повела Павла въ верхній этажъ; это путешествіе совершалось съ нкоторымъ затрудненіемъ, потому что Павелъ принужденъ былъ ставить об ноги на каждую ступень. Когда они достигли конца трудной дороги, Корнелія повела своего кліента въ переднюю комнату, выходившую фасадомъ на бурное море, и показала ему хорошенькую постель y самаго окна, гд на прибитой карточк прекраснымъ круглымъ почеркомъ было написанно: Д_о_м_б_и. На двухъ другихъ постеляхъ въ той же комнат красовались имена: Б_р_и_г_г_с_ъ и Т_о_з_е_р_ъ.

Лишь только они спустились съ лстницы и вошли въ залу, Павелъ съ изумленіемъ увидлъ, что подслповатый малый, смертельно оскорбившій м-съ Пипчинъ, вдругъ схватилъ барабанную палку и началъ безъ милосердія колотить въ мдный тазъ (gong), повшенный въ углу комнаты, какъ будто онъ хотлъ этимъ способомъ выместить на комъ-то свою обиду. Павелъ ожидалъ, что его посадятъ въ карцеръ или, по крайней мр, дадутъ выговоръ за такое буйство; но ничего этого не случилось, и молодой парень, надлавшій шуму по всему дому, спокойно положилъ палку и остановился, какъ ни въ чемъ не бывало. Тогда Корнелія растолковала Домби, что черезъ четверть часа станутъ обдать, и что ему теперь должно отправиться въ классную комнату къ "своимъ друзьямъ".

Домби тихонько прошелъ мимо стнныхъ часовъ, безъ умолку освдомлявшхся о его здоровьи, еще тише пріотворилъ дверь въ классную комнату и прокрался туда, какъ потерянный мальчикъ, искавшій какого-нибудь пристанища. Его друзья разсялись по всмъ направленіямъ комнаты, за исключеніемъ окаменлаго пріятеля, неподвижнаго, какъ и прежде. М-ръ Фидеръ потягивался во всю длину въ своемъ сромъ дорогомъ халат, какъ будто хотлъ сорвать рукава.

— Охх-хо-хо! Господи твоя воля! — вопіялъ м-ръ Фидлеръ, вытягиваясь, какъ ломовая лошадь, — ай-ахъ-ай-ихёхъ!

Павелъ былъ чрезвычайно встревоженъ званьемъ м-ра Фидера, доходившимъ до огромныхъ размровъ, и которое въ самомъ дл было ужасно. Вс мальчики, за исключеніемъ Тутса, были до крайности изнурены, и приготовлялись къ обду. Одинъ навязывалъ свой галстухъ, другой вымывалъ руки, третій расчесывалъ волосы, и вс, казалось, съ нетерпніемъ ожидали, пока позовутъ въ столовую.

Молодой Тутсъ, уже совсмъ готовый, подошелъ, отъ нечего длать, къ маленькому Павлу и съ неуклюжимъ добродушіемъ сказалъ:

— Садись, Домби.

— Покорно благодарю, — отвчалъ Павелъ.

И онъ началъ карабкаться на окно, чтобы ссть, но никакъ не могъ подняться на такую высоту. Это обстоятельство пробудило новую мысль въ ум Тутса.

— Какой ты маленькій! — сказалъ м-ръ Тутсъ.

— Да, — отвчалъ Павелъ, — я очень малъ. Покорно благодарю.

Благодарность относилась къ услужливости Тутса, который пособилъ ему взобраться на окно.

— Кто y тебя портной? — спросилъ Тутсъ, посмотрвъ на него нсколько минутъ.

— На меня шьетъ женщина, — сказалъ Павелъ, — та же, что и на сестрицу.

— A мой портной — Борджесъ и компанія, — сказалъ Тутсъ, — молодой портной, да только очень дорогой.

У Павла достало смыслу покачать головой, какъ-будто онъ хотлъ сказать: "Это и видно".

— Богатъ y тебя отецъ? — спросилъ Тутсъ.

— Богатъ, — отвчалъ Павелъ, — отецъ мой Домби и Сынъ.

— И кто? — спросилъ Тутсъ.

— И сынъ, — повторилъ Павелъ.