Домби и сын

Пока они ходили, Павелъ продолжалъ сидть на стол, держа за руку Флрренсу и робко устремивъ пытливый взоръ на Блимбера, который, между тмъ, облокотившись на кресла и заложивъ руку за пазуху, держалъ передъ собою книгу на разстояніи протянутой руки отъ своихъ глазъ. Онъ читалъ, и было что-то ужасное въ этой манер чтенія, безстрастной, хладнокровной, ршительной. При этомъ лицо его было совершенно открыто, и когда докторъ благосклонно улыбался своему автору или хмурилъ брови и длалъ гримасы, какъ будто говорилъ: "Не разсказывай, любезный, знаю я получше тебя", — фигура и вс пріемы его поражали зрителя невольнымъ страхомъ.

Молодой Тутсъ, которому тоже нечего было длать наверху, остался въ комнат и самодовольно осматривалъ колеса въ своихъ часахъ, пересчитывая въ то же время свои серебряныя деньги. Но это продолжалось недолго: когда докторъ, перемняя положеніе, поворотилъ свои толстыя ноги, Тутсъ тихонько вынырнулъ изъ комнаты и уже боле не показывался.

Между тмъ м-ръ Домби, обозрвъ владнія Морфея, воротился въ докторскій кабинетъ.

— Надюсь, м-ръ Домби, — сказалъ докторъ, положивъ книгу на столъ, — нашъ порядокъ удостоился вашего одобренія.

— Превосходный порядокъ! — сказалъ м-ръ Домби.

— Очень хорошій, — тихонько сказала м-съ Пипчинъ, вообще нерасположенная къ преувеличеннымъ похваламъ.

— М-съ Пипчинъ, — сказалъ м-ръ Домби, озираясь вокругъ, — съ вашего позволенія, докторъ, и также съ вашего, м-съ Блимберъ, хотла бы по временамъ навщать здсь моего сына.

— Можетъ во всякое время, — замтилъ докторъ.

— Мы всегда рады видть м-съ Пипчинъ, — благосклонно сказала докторша.

— Стало быть, — сказалъ м-ръ Домби, — теперь вс распоряженія окончены, и вы позволите проститься съ вами.

Тутъ онъ близко подошелъ къ Павлу, который все еще сидлъ на стол.

— Прощай, милое дитя! — сказалъ м-ръ Домби.

— Прощай, папа.

Лицо ребенка, небрежно протянувшаго руку отцу, приняло тревожное, заботливое выраженіе. Но не отецъ былъ предметомъ этой заботы, и не на него обратилось печальное личико. Нтъ, Флоренсу искалъ маленькій Павелъ, и только Флоренсу, всегдашній предметъ своей нжной привязанности.

Если бы м-ръ Домби, въ своемъ безумномъ высокомріи гордаго богача, нажилъ себ врага, жестокаго, мстительнаго, непримиримаго, даже такой врагъ въ настоящую минуту забылъ бы о мщеніи, вполн довольный мучительною скорбью, раздиравшею сердце его обидчика.

Онъ нагнулся и поцловалъ ребенка. Если глаза его въ эту минуту о_т_ч_е_г_о-т_о потускнли, и онъ не могъ хорошенько разглядть маленькое личико, зато, быть можетъ, умственный взоръ его прояснился теперь боле, чмъ когда-либо.

— Скоро мы увидимся, Павелъ. По субботамъ и воскресеньямъ ты свободенъ.

— Знаю, папа, — отвчалъ Павелъ, взглянувъ на сестру, — по субботамъ и воскресеньямъ я свободенъ.

— И ты будешь учиться хорошо, — продолжалъ м-ръ Домби, — не правда ли?

— Постараюсь, папа, — отвчалъ ребенокъ тономъ слишкомъ уставшаго человка.

— И теперь ты скоро вырастешь большой, — сказалъ м-ръ Домби.

— Охъ, очень скоро! — проговорилъ ребенокъ, и взоръ его, старый, очень старый взоръ, обращенный на м-съ Пипчинъ, замеръ и потухъ въ ея черномъ бомбазиновомъ плать. Она тоже, съ своей стороны, подошла проститься и оторвать отъ него Флоренсу. Движеніе, ею произведенное, разбудило м-ра Домби, глаза котораго были неподвижно обращены на Павла. Еще разъ онъ погладилъ его по голов, пожалъ его маленькую руку и, холодно разкланявшись съ докторскимъ семействомъ, поспшно вышелъ изъ кабинета.

Д-ръ Блимберъ, м-съ Блимберъ и миссъ Блимберъ спшили проводить дорогого гостя въ залу, хотя тотъ просилъ ихъ не безпокоиться, и когда они побжали за м-ромъ Домби, м-съ Пипчинъ завязла между докторомъ и его женой и вмст съ ними вышмыгнула изъ комнаты, прежде чмъ успла захватить Флоренсу. Этому счастливому обстоятельству Павелъ былъ впослдствіи обязанъ пріятнымъ воспоминаніемъ, что Флоренса еще разъ воротилась съ нимъ проститься и обвить руками его шею. Оставаясь послднею въ дверяхъ, она посылала милому брату улыбку одобренія, ярко заблиставшую черезъ слезы на ея глазахъ.

И тяжело стало дтскому сердцу, когда исчезла, наконецъ, эта улыбка! Глобусы, книги, слпой Гомеръ и Минерва, — все запрыгало и закружилось вокругъ маленькаго Павла; но вдругъ эти предметы остановились, и тогда онъ снова услышалъ громкій бой часовъ, которые, какъ и прежде, съ важностью спрашивали: "ка-ко-въ-мой-ма-лень-кій-другъ-ка-ко-въ…", и такъ дале до безконечности.

И онъ молча прислушивался къ этимъ звукамъ, сидя на своемъ пьедестал со сложенными руками. Но ему можно было бы отвчать: "скучно мн, скучно, одинокому, усталому, больному!" И по болзненной пустот въ его молодомъ сердц, вс предметы были такъ холодны, такъ дики, такъ пусты!

Глава XII Воспитаніе Павла