Домочадец

Полковник любил припугнуть тех, кто прочно засел в чёрном списке должников. Перспектива выбыть из рядов стойких посетителей кафедры не устраивала никого, поскольку автоматически предвещала службу в армии. Проблемы с Бурыгиным каждый решал по-своему. Кто-то выезжал на шпаргалках, кто-то надеялся на лёгкий вопрос, а кое-кто входил в доверие к полковнику за счёт исключительного рвения к занятиям, не подкреплённого, впрочем, отличными результатами. Я знал одного студента восточного факультета, которого полковник одарил своими сухими симпатиями. Везунчиком оказался будущий ирановед – Ростислав Белуха. Он был жгучим брюнетом с короткой стрижкой и бледным простоватым лицом, отражавшим усердие и кропотливость подённого студенческого труда. На переменах Белуха цитировал Суворова и Клаузевитца. На самые простые вопросы отвечал с философской задумчивостью.

– Ну что, сдашь сегодня тактику? – спрашивали его однокурсники.

– Под лежачий камень вода не течёт, – рассуждал Белуха, нервно барабаня пальцами по дипломату. – Но все равно ведь подтачивает…

Своим усердием Белуха «подтачивал» Бурыгина. Особыми достижениями в рисовании тактических карт Ростислав не отличался. Наравне со всеми он хватал двойки и тройки. Но было в его прилежном отглаженном облике что-то такое, что растопило холодное сердце полковника, и он с удовольствием ставил Белухе зачёты, всё же указывая ему на существенные пробелы в знании учебной программы.

Последняя встреча с Бурыгиным нам предстояла на выпускных экзаменах, которые мы сдавали в воинской части под конец сборов. Беззаботно проведённое время в «учебке» закончилось за три дня до решающего момента, когда все погрузились в зубрёжку лекций. С озабоченным видом мы сидели на самоподготовке и больше не бросали плоских шуток в адрес прапорщика с внешностью неандертальца, твердившего нам по утрам, что солдат должен быть идеально выбрит и слегка пьян. У этого прапорщика (естественно, начальника склада) я купил пять метров портяночного полотна, вполне годившегося для грунтовки.

На наш последний экзамен Бурыгин не пришёл, чем облегчил нашу жизнь и помог другим преподавателям беспристрастно отнестись к нашим ответам.

Глава 7

На третьем курсе я невольно вошёл в роль хозяина дома. Анжела бывала дома наездами. Все обязанности квартиросъёмщика легли на мои плечи. Я исправно платил за жильё, телефон, газ, свет. Сдавал в прачечную бельё, в коридоре переклеил обои. Перед каждой поездкой в Германию Анжела оставляла мне деньги на содержание квартиры и не забывала про мои нужды. Она стала неплохо зарабатывать.

Вечерами она звонила из Германии и сообщала, что купила мне джинсы или модный свитер. Покупать для меня одежду было её давним увлечением. Большинство её подарков я носил, и они хорошо на мне смотрелись. У неё был несомненный вкус, что было также заметно и по тому, как она одевалась. Явной безвкусицей страдали её подруги, которые, придя к нам домой, первым делом звали Анжелу покурить на балкон. Её подруги были преимущественно разведёнными дамами, а из общения с теми, кто был замужем, я сделал вывод, что они не прочь коренным образом изменить свою судьбу. Они жили страстным желанием увлечься каким-нибудь роскошным джентльменом, способным понять их несчастья и впустить в свои белокаменные особняки на побережье тёплых морей. Временами у моей матери завязывались мелкие знакомства, которые всё же не перерастали в прочные обнадёживающие связи. Видимо, поэтому она не распространялась о своих случайных приятелях и довольствовалась тем, что я был косвенно информирован о её мужских пристрастиях. Я действительно кое-что знал о её контактах со служащими некоторых фирм, но никогда не проникал в глубь её личной жизни, как, впрочем, и она – моей. Я ждал, что о своих серьёзных намерениях она скажет сама.

В феврале 92-го после зимней сессии я поехал на пару дней в Репино вместе со своим знакомым фотографом. Андрей работал со многими питерскими художниками – делал слайды с их картин для дальнейшего размещения репродукций в альбомах и выставочных проспектах. Мы остановились на даче его родителей. Зимняя природа и спокойный белоснежный залив воодушевили меня на написание нескольких картин. Домой я возвращался в приподнятом настроении накануне дня рождения матери. Я заранее приготовил ей подарок. Он лежал у меня под кроватью. Цветы – решил купить завтра. У нашей двери, обитой рыжим вспученным дерматином, меня окутал острый запах жареных грибов, сдобренных всевозможными специями. По всей видимости, застолье было в разгаре. С порога мне бросились в глаза четыре пары обуви, одна из которых – остроносые утеплённые полуботинки – принадлежала мужчине. Мой приход остался незамеченным. В комнате из надрывающихся колонок гремела танцевальная музыка. Элина – подруга матери – расставляла на столе посуду. Я снял пальто и зашёл в свою комнату. Спустя десять минут передо мной возникла моя мать. За ней в дверях стоял высокий пожилой мужчина в шёлковом фиолетовом костюме. В руках он держал блюдце с кофейной чашкой, из которой струился ароматный дымок.